Онлайн книга «Белый царь - Иван Грозный. В 2 книгах. Книга 2»
|
– Значит, по обязанности уважение выказываешь, Малюта? – Более от души. Коли ты мог бы не только книги заморские читать, но и души человеческие, то увидел бы, что верней меня у тебя людей мало. – Ладно, садись на скамью, говори, чего хотел. – Желаю дать отчет по твоему поручению. – Говори, Малюта! Скуратов присел на скамью. – На подворье у Старицких все тихо. Княгиня Ефросинья никого не принимает, сама выезжает из дома только в храм. Очень недовольна была, что ее сын принял твою милость. Люди слышали, как она ему сказала, что не опекуном он должен быть, а государем. Владимир ответил, что ты объявил его наследником. Княгиня только усмехнулась. Мол, жди престола, наследник. Только как бы тебе вместо трона на лобном месте не оказаться. В общем, повздорили они. – Этого и следовало ожидать. Что еще? – Сильвестр встречался с боярами вчера, на подворье князя Немого. Были там и Адашев, и князь Воротин и другие, всего пять человек. За столом разговорились. Воротин жалился, что ты, государь, очень обижаешь бояр и возвышаешь поместных дворян. Адашев все говорил о войне с Ливонией. Мол, Избранная рада уже и не совет для тебя. – А что Сильвестр? – поинтересовался Иван. – Тот, как всегда, ни нашим, ни вашим. Однако Адашева поддержал, сказал, что надо собрать думу, поставить вопрос о примирении с Ливонией и готовиться к войне с крымским ханом. Еще Сильвестр говорил, что твои дела ведут не к укреплению государства, а к его ослаблению. – Вот как? – удивился Иван. – Как же священник объяснил подобные обвинения? – Всего не знаю, – ответил Скуратов. – Мой человек не мог долго находиться у трапезной, но слышал, как Сильвестр сказал, что это за Русь православная, коли в присоединенных казанских и астраханских землях оставлено мусульманское вероисповедание? Если ханства вошли в состав Руси, то все их жители должны принять православную веру. А кто воспротивится, того гнать в степи, а мечети рушить. Иван внимательно посмотрел на Скуратова. – Ты, уверен, Малюта, что Сильвестр так и сказал? – Передаю то, что слышал мой человек. – А он напутать ничего не мог? – В том, что речь об этом на сходе велась, ручаюсь. Я верю своим людям. Не мог мой человек такое придумать. – Ладно! Значит, недовольны бояре моим правлением? – Они недовольны тем, что ты не спрашиваешь у них совета. Но на то ты и самодержец. Иван ненадолго задумался, резко встал. – Недовольны! Как же! Москва впервые отступила от старых порядков. Государственные интересы теперь поставлены выше боярских. Это многим не по нутру. Но иному не быть, пока я на престоле… Слова царя прервали крики из опочивальни: – Ох, Господи, царица!.. Стража, кто-нибудь, лекаря сюда, быстрей! Иван побледнел. – Что это? Вскочил с лавки и Малюта. – Кажись, с царицей что-то! Иван оттолкнул Скуратова и бросился в покои жены. Анастасия лежала на полу, широко раскинув руки. Царь вспомнил, как его мать, уже мертвая, вот так же лежала на полу в этой самой комнате. Дрожь пробежала по его телу. Над Анастасией наклонились знаменитая знахарка Домна, перевезенная во дворец из города, и мужчина, которого Иван прежде не видел. Обслуга, плача, стояла рядом. Иван, будто очнувшись, нагнулся к жене, но мужчина остановил его: – Государь, твое присутствие только мешает. Прикажи прислуге открыть все окна и покинуть опочивальню. – Он говорил с заметным немецким акцентом. Иван повиновался и отдал приказ. Окна раскрылись. Слуги перенесли Анастасию на постель и выбежали из опочивальни. Царица пришла в себя. Иван облегченно вздохнул. Домна продолжила ухаживать за ней, протирала лоб влажным полотенцем. Мужчина же отошел от постели. Иван спросил его: – Кто ты? Почему я раньше не видел тебя во дворце? – Я лекарь, Курт Рингер. Родом из вольного имперского города Гамбурга. – Немец? – Да. – Говори по-своему, я знаю ваш язык. – Хорошо, государь. – О том, как попал сюда, расскажешь позже. Сейчас отвечай, что с царицей? Почему она потеряла сознание? – Твоя жена больна, государь. – Знаю. Чем больна? Какой недуг поразил ее? – Об этом сейчас сказать не могу, надо смотреть, но… – Что?.. – повысил голос царь. – Нам надо поговорить. Не здесь! – Сейчас царице ничего не грозит? – Сейчас нет. – Погоди. – Иван подошел к постели жены. – Как ты, Настенька? – Прости, перепугала всех. – Да за что ты, голубка моя, прощенья-то просишь? Разве твоя в том вина, что захворала? – Прогневала, видно, Господа чем-то. – Это ты прогневала? Что же тогда о других говорить? Анастасия взяла Ивана за руку. – Не знаю, что со мной. Я словно провалилась в черную, глубокую пропасть. Иван вздохнул. – Я тоже видел ту пропасть во времена своей болезни. Ничего, родная, ты дома, с тобой Домна, она знает, что надо делать. Я отойду, потом вернусь. – Да, государь. Домна дала мне какое-то снадобье. С него в сон тянет. Посплю я. – И то верно. Во сне и хвороба быстрее проходит. – Государь взглянул на знахарку. – Смотри здесь, Домна. Коли что, зови. Да, может, тебе что надобно? Скажи, тотчас доставят. – То, что надо, у меня есть. А что хотелось бы, то только Господь дать может. – Бог милостив. – Иван прошел мимо Рингера и сказал ему: – Следуй за мной! Они закрылись в царских палатах. Иван велел страже никого не пускать до особого распоряжения. Он повернулся к доктору, устроившемуся на скамье, и заявил: – Так о чем ты хотел поговорить со мной, Курт Рингер? Лекарь осмотрел палату. – Мы и здесь будем беседовать по-немецки? – Да! И не спрашивай, почему так. – Я и без этого знаю, что и каменные стены имеют уши. – Говори, Рингер! – приказал Иван. – Чтобы мой рассказ был понятней, начну с себя. – Хорошо, я слушаю. – Иван устремил пронзительный взор на немца. Рингер устроился поудобнее, расстегнул ворот рубахи, затем испугался этой оплошности, хотел поправить дело, но Иван махнул рукой. – Пустое. Я слушаю! – В общем, о себе. Я Курт Рингер, потомственный лекарь, родом из Гамбурга. Это порт на Северном море. Еще его называют Немецким. |