Онлайн книга «Белый царь - Иван Грозный. В 2 книгах. Книга 2»
|
– Значит, уважаешь Адашева? Тогда почему приказ его нарушил? Он тебе что велел? Смотреть за избой Домны. А ты убил ее. – Виноват, не сдержался. Давно хотел удавить колдунью, да все не удавалось. А тут такой случай. Ну и не сдержался. – А почему Адашев велел следить за избой Домны? – Того не ведаю. Алексей Федорович собрал нас, верных людей, и приказал, смотрите, мол, по очереди за домом знахарки Домны, что у храма Святого Василия. Но так, чтобы про то люди не прознали. Что заметите интересного или подозрительного, сообщайте Анфиму, сыну священника Сильвестра. Ладно, устал я. Не хочу больше говорить. Скуратов взревел: – Ты у меня на дыбе, сын собачий, не только заговоришь, соловьем запоешь! Иван и на этот раз остановил его: – Оставь его, Малюта, он правду сказал. Скажи, чтобы взяли с него показания да передали дело суду за убийство знахарки. – Так позволь, государь, пред тем пытать его. Глядишь, еще что-то скажет. – Ничего он больше не скажет. И не перечь мне, Малюта. – Слушаюсь, государь. Иван резко обернулся к Большову: – Тебя будут судить и казнят. Ответь мне одно, но как на духу. – Спрашивай, отвечу. – Вот отомстил ты Домне, тебе легче стало? – Легче! Душа успокоилась. А теперь, когда до встречи с женой и дочерью недолго осталось, то совсем полегчало. Не поверишь, царь, радостно мне. На этом свете делать больше нечего. Иван повернулся и вышел на улицу. Скуратов остался в темнице, брать показания убийцы знахарки Домны. Государя встретил Дмитрий Ургин, прибывший в Кремль проведать его и узнать о здоровье царицы. – Здравствуй, Дмитрий! – Признаться, не ожидал увидеть тебя здесь, государь. – В темнице был, допрашивал одного лиходея. Но пойдем в палаты, там поговорим. Времени у нас немного, после обеда поеду в Коломенское. – Как Анастасия? – Лекарь сообщает, что вроде нормально. – С Божьей помощью встанет! – На то и надеюсь, о том и молюсь денно и нощно. Царь и князь Ургин прошли в палату. Иван присел в кресло, Дмитрий устроился напротив, на лавке. Иван поведал верному князю обо всем, что произошло за последние дни, подробно изложил разговор с Петром Большовым и спросил: – Что ты думаешь по этому поводу, Дмитрий? – По-моему, Большов сказал правду. Я слышал о случае, когда знахарке не удалось спасти больного ребенка, а мать после его смерти покончила с собой. Так что Большов имел повод отомстить знахарке. – Ты считаешь, он ничего не знал о немцах и о лекарстве, которое они готовили вместе с Домной? – Считаю, что не знал. – А Адашев? – Алексей Федорович мог знать. – Мог, – проговорил царь. – Он выставил своих людей следить за работой. Зачем? Ему-то до того какое дело? – Возможно, он хотел знать, удастся ли лекарям сделать нужное снадобье. – Не затем ли, чтобы уничтожить его? – Вряд ли. Адашев не пошел бы на это. Да и какой смысл уничтожать лекарство, когда еще неизвестно, помогло бы оно или нет. – Возможно, ты и прав, но снадобье уничтожено верным холопом Адашева. Вместе с лекарями. От этого не уйти. – Но Большов сообщил тебе, что он хотел убить лишь одну Домну. – Говорил… Речь царя прервал Скуратов, буквально ворвавшийся в палату: – Государь, из Коломенского плохие вести. – Что? – Иван поднялся с кресла. – Что с Анастасией? – Гонец передал, что ей стало плохо, она впала в беспамятство. – Немедля коня! – Слушаюсь. Я с тобой? – Да. – Иван взглянул на Ургина. Тот все понял и сказал: – Я тоже, коли ты не против, отправлюсь с тобой. – Едем! Через полчаса конный отряд во главе с царем вихрем влетел в Коломенское. Иван спрыгнул с коня и побежал в опочивальню жены. Ургин и Скуратов последовали за ним. У постели Анастасии сидел лекарь Рингер. – Что с царицей, Курт? Рингер поднялся, вытянул, как солдат, руки по швам, опустил голову. – Мне не удалось вылечить царицу, государь. Поверь, я делал все, что мог, но оказался бессилен пред болезнью. – Погоди, Курт. Вдруг еще можно что-то сделать? Царица, вижу, в беспамятстве. Может, она придет в себя, и дело пойдет на поправку? Что молчишь? – Я боюсь твоего гнева. – Да не думай ты о том. Надо царицу спасать. – Уже бесполезно. – Что ты сказал? Бесполезно? Значит, царица умирает? – У нее проявились те же признаки, что и у баронессы Греты фон Хартманн перед самой ее кончиной. Я ничего не могу сделать. – Пошел вон! Иван присел на край постели жены. Она лежала бледная, глаза закрыты, на лице гримаса боли. Похудевшее тело вздрагивало. Иван взял ее руки в свои ладони. От них веяло холодом. – Настенька! – проговорил он, склонившись над женой. – Очнись, родная, прошу. В опочивальню вошел митрополит Макарий. Он тоже получил тревожное известие из Коломенского и немедля прибыл туда. – Как она? – спросил Макарий. Царь ответил: – Плохо, владыка! – Исповедоваться бы надо, да без сознания наша царица. Иван схватил митрополита за золоченое одеяние. – Она должна жить, Макарий! Понимаешь, должна! – Успокойся, государь, Господь милостив. Молись! – Да я молюсь. Только не слышит меня Господь, опять посылает мне испытания. Не слишком ли часто. – Не богохульствуй, государь. – Оставьте меня с Настей! Все уйдите! – Но мне следует быть при царице, – воспротивился Макарий. – Очнется, позову. А сейчас уходите! Митрополит, князь Ургин, Малюта Скуратов покинули покои царицы. Иван всю ночь сидел у постели любимой жены и не переставая умолял Господа вернуть Анастасию к жизни. В пятом часу утра царица пришла в себя. – Настенька! Слава Богу! Я сейчас лекарей кликну. – Не надо, родной. Мне сейчас очень хорошо. Видишь, как солнышко светит? – В палате горели свечи. – А на полянке-то сколько ромашек? Вон из реки и Дмитрий наш вышел, а говорили, будто потонул он. Ой, а с ним и Аннушка, и Маша. Все наши детки. Живые, здоровые. Соловушка поет. А почему на тебе кафтан? Тепло же! |