Онлайн книга «Белый царь - Иван Грозный. Книга 1»
|
К нему присоединился и Ургин. Потом великий князь присел на лавку, застеленную дорогим ковром. Михаил Иванович встал у входа. В палату вошла женщина, одна из помощниц повитухи Феклы. Она принесла драгоценные украшения Елены – серьги, кольца, перстни. – Вот, Демидовна просила отдать. Василий поднялся и спросил: – Что там у вас? – Недолго тебе, государь, ждать осталось. Даст Бог, скоро разродится великая княгиня. – Женщина ушла. Василий поднял голову к резному потолку. – Господи, когда же наступит конец моим терзаниям? – Он тут же повернулся к Ургину. – Сил моих, Михаил Иванович, нет. Пройдусь до родильной. – Нельзя, государь, – ответил Ургин. – Ждать надобно. – Пойду! – упрямо заявил Василий и вышел в коридор. Дверь в родильные палаты была приоткрыта, но увидеть, что происходило внутри, было нельзя. Великий князь хотел уйти и тут услышал голос повивальной бабки: – Отпирайте, отпирайте! – Отперли, отперли, – отвечали ей женщины. – Запрягайте, запрягайте! – Запрягли, запрягли. – Поезжайте, поезжайте! – Едет, едет. Откуда-то из угла палаты донесся стон Елены. Бабка Фекла что-то делала, затем снова раздался ее тягучий голос: – Я тебе, квашоночка, творю не с вечера до утра, так бы тебе, рабе Божьей Елене, мучиться один часок минутный. – Демидовна приказала помощнице: – Марья, заговори воду да дай испить ее роженице. Стоны Елены усилились, и сердце великого князя сжалось. Супруг никак не мог ей помочь, повернулся от двери, пошел обратно, услышал пронзительные крики Елены, голоса бабки Феклы и ее помощниц. Нагнув голову, великий князь вошел в палаты. – Началось, государь? – взволнованно спросил Ургин. Беспокойство Василия передалось и ему. – Кажись, с Божьей помощью началось. А вдруг не выдюжит? – Выдюжит. В это время по дворцу прокатился затянувшийся вопль роженицы. Почти тут же Василий и Ургин отчетливо услышали крик новорожденного. – Господи! – воскликнул великий князь. – Неужто разродилась? – Так слыхать же, как дите плачет. Значит, разродилась. Василий рванулся к родильной. Навстречу вышла повивальная бабка Фекла, полотенцем вытирая оголенные до локтей сильные, не женские, совсем не старческие руки. – Государь, с наследником тебя! – Демидовна улыбалась. Василий застыл, глядя на нее. – Что так смотришь, государь? Сын у тебя народился. Господь смилостивился. Радуйся, великий князь. – Сын, – тихо проговорил Василий, еще до конца не осознавший слов Демидовны, затем пришел в себя, тряхнул седыми вихрами и крикнул: – Сын! – Да что ты, что ты! Зачем кричать-то так? – Ну, бабка, ну, Демидовна!.. Слова Василия прервал оглушительный удар грома. За оконцем пыхнула молния. Бабка аж присела. – Чего это? – Гроза, Демидовна! – воскликнул Василий. А погода вдруг словно сошла с ума. Один раскат грома менялся вторым, третьим. Грохотало так, что бабка Фекла закрыла голову руками, отбросила полотенце и забилась в угол. А Василий кричал: – Любо! Пущай все узнают, что у великого князя наследник народился. К Василию подошел Ургин. Лицо его сияло. – Поздравляю, государь! – Спасибо! А что на улице творится! – Такого я не видел еще. Молнии в реку, в леса, в поля бьют, стрелами рассекают небо, рассыпаются змеями до земли. – Слышу звон, князь. Кто это такой смелый на колокольню в лихой час поднялся? – Имя ему ветер, государь! Так кличут смельчака. Василий возликовал: – Воистину наследник престола родился. Под знамение Божье. Такой грозы на моей памяти не было. – Не было! Сына-то, супругу после родов видел? Василий посмотрел на Ургина, перевел взгляд на бабку Феклу. – Ты чего в угол забилась, Демидовна? Государь желает видеть сына и жену. – Ясно, что желает, только я встать не могу. От грохота ноги будто отнялись. – Испугалась? – Отродясь грозы боюсь, а тут светопреставление какое-то. – Ничего! Это знамение Божье. Веди к жене. Или, может, с ней неладно? Чего молчишь, старая? – Господь с тобой, государь, – проговорила бабка, поднимаясь. – Все ладно и с супружницей твоей, и с сыночком. Государыня хрупка с виду, но крепка. Как стекло заморское, кружевное. Кажись, пальцем тронь, на куски малые рассыплется, а оно на пол падает и ничего, цельное. Очередной раскат грома сотряс дворец. Демидовна охнула. – Господи, спаси и сохрани! Что ж это такое? – Не бойся. Гроза прекратилась так же неожиданно, как и началась. Небо просветлело, затуманилось поволокой сумерек. Ветер стих, колокола перестали звонить. – Слава тебе, Господи! Смилостивился. – Бабка Фекла перекрестилась. Василий спросил: – За духовником послали? – Послали, батюшка. Как прочтет молитву младенцу, родительнице да всем бабам, что при мне были, отнесем ребеночка в баньку. Там и взглянешь на него, великий князь. – Я тотчас желаю видеть сына и жену. – Не по обычаю, батюшка. – Обычаи надо блюсти, но разве нельзя сделать исключение, бабка? Демидовна вздохнула. – Что ж, государь, пойдем, посмотришь наследника, на руках подержишь, с государыней поговоришь. Оно не по обычаю, да ладно, вижу, извелся весь. Пойдем. Василий повернулся к Ургину. – Ты ступай в палату, Михаил Иванович, я скоро приду. Кликни дьяка с бумагой и пером. – Слушаюсь, государь! – Так-то вот! Я скоро. Все одно долго быть с женой и чадом бабы не дадут. – Ступай, великий князь, не медли. Государыня тоже ждет тебя. – Да! Василий в сопровождении повивальной бабки вошел в родильную палату. Елена, бледнее прежнего, устало улыбалась с постели. Марья поднесла великому князю младенца, завернутого в простую пеленку. – Держи, государь, наследника. Василий взял на руки хрупкое тельце ребенка. – Сын! Волосы черные, ликом на меня похож. Демидовна пришла в себя. Все ее страхи улетучились вместе с грозой. |