Онлайн книга «Белый царь - Иван Грозный. Книга 1»
|
– А и поранился, то до свадьбы заживет. Да, красавица? Девушка в смущении спряталась за спины мужиков. – Не волнуйся за меня, Анисья, детей береги, одних дома не оставляй. Судьба, она, видишь, какой крендель может выкинуть. – Сберегу! Теперь никуда от себя не отпущу. Великое спасибо вам, Федор и Дмитрий. – Да не за что! Прощевайте, люди, нам на Москву, домой пора, да хранит вас Господь! Федор и Дмитрий вскочили на коней и направились к выезду из деревушки. Ее жители все как один провожали их благодарными взорами и крестились. Вскоре молодые люди доехали до рощи. Дмитрий взглянул на друга, рассмеялся и сказал: – Вот и погуляли. Искупались. – Зато дело какое сделали! Без нас погибли бы люди. А искупаться можно и сейчас. Даже нужно. Поедем в храм, а туда в таком виде заходить негоже. Надо копоть, грязь смыть, одежду почистить. – Твоя правда, Федя. Купаемся. Молодые люди соскочили с коней, привязали их к деревьям, спустились к месту, облюбованному ранее. Там они сбросили одежду и, поднимая ворох брызг, побежали в прохладную воду. Друзья прошли мель, потом поплыли. На середине реки их подхватила стремнина. – Любо, Федька! – закричал Дмитрий. – Любо, Митя, но давай вертаться, а то снесет течением к деревне, что напротив. Как потом на виду у всех голышом возвращаться к роще будем? Девки увидят, засмеют. – Верно говоришь, Федя, пора и назад. Они вырвались из сильного потока, а дальше поплыли не спеша. На отмели приятели натерлись глиной с песком, обмылись. Потом юноши вышли на берег и почистили одежду. Дмитрий потянулся и сказал: – Эх, Федька, хорошо! Так бы и провел здесь весь оставшийся день. Куда лучше, чем в городе задыхаться. – Да, – согласился, Федор. – На Москве нынче тяжело, людно, но надо ехать в храм. – Надо, поехали. Вскоре Федор Колычев и Дмитрий Ургин мчались на своих скакунах к Москве. На дороге они встретили довольно много народу. Люди из близлежащих городов, сел, деревень возвращались домой с ярмарки. На телегах царило веселье. Видно было, что день у этих людей выдался удачным. К храму друзья подъехали, когда обедня уже закончилась. Несмотря на это, нищих на паперти не убавилось. Молодые люди оставили коней у частокола, под присмотром невзрачного с виду, в чем-то убогого мужичка. Раздавая мелочь и крестясь, юноши вошли в храм, там опустились на колени и начали молиться. Дмитрий Ургин с некоторым удивлением смотрел на своего товарища. Тот истово, со слезами на глазах, шептал молитвы, крестился и клал земные поклоны. Помолившись, молодые люди подошли к священнику под благословение. Они поставили свечи за здравие своих близких и людей, спасенных сегодня в деревушке, за упокой тех, кто уже отошел в мир иной. Когда друзья вышли из храма, Дмитрий перекрестился и спросил товарища: – Федя, а чего ты плакал в храме? Вспоминал кого-то? Или горе какое еще не улеглось в душе? – Нет, Митя, это были слезы великой радости. – Радости? – удивился Дмитрий. – Так разве от нее плачут? Федор взял товарищу под руку, отвел его в сторонку, в тень старой ветлы, и сказал: – Знаешь, Митя, не ведаю, как ты, а я, приходя в храм, словно в мир иной попадаю. Такое чувство появляется, что и не знаю, как его объяснить. Будто тело мое остается на улице, среди мирян, а в храме одна душа. Гляжу на образа, а лики святых на меня смотрят. Мы с ними одно целое. Я молюсь и слышу слова святых. Понимаешь, они разговаривают со мной. Но не так, как в миру, а иначе. Оттого и становится так радостно, благостно, что слезы сами из очей ручейком светлым по щекам струятся. Я прошу Господа помочь укрепить мою веру, не дать ереси проникнуть в душу, отвести от греха вольного и невольного, а в ответ слышу: «Я с тобой. Молись крепче и сохранишь чистоту душевную, а с ней и веру незыблемую». Дмитрий вздохнул и проговорил: – А я вот ничего не слышу. Молюсь как все. То, что есть у тебя, мне не дано. Спору нет, в храме легко, светло, радостно. Но чувства, которые испытываешь ты, мне неведомы. Значит, Господь отвергает меня? Выходит, я не заслужил милости Всевышнего, так, Федя? – Не так, Митя! Пред Богом все равны. Он прощает всех, кто искренне раскаивается в грехах. Просто, наверное, не каждому дано понять и осознать в полной мере милость Господа. – Значит, ты понимаешь, осознаешь, а я нет? – Может, и так, Дмитрий, только без обиды. – Да какая уж тут обида! Ты у нас особый, книжки читаешь без принуждения, да какие! Даже отцы наши не все в них понимают. Ну да ладно. Что теперь делать будем? Заедем к нам, перекусим, коней накормим? – А потом что? – спросил Федор. – Я бы на ярмарку проехал, так она уже сворачивается. Может, по Москве еще погуляем, поглядим, как народ после торгового дня праздновать будет? – Ладно, давай так и сделаем, – согласился Федор. Молодые люди проехали к дому Ургиных, где их встретил Родион, слуга князя Михаила Ивановича, отца Дмитрия. – Ты где, голубь, пропадал? – спросил он. – Почему ты спрашиваешь, Родион? – Потому, что батюшка твой очень недоволен был, когда не увидел тебя за обеденным столом. – Гроза нас за городом задержала, Родион. В Москве бури не было, а за рекой деревни горели, избы рушились. – Да ты что? – Вот тебе, Родион, и что. – То-то гляжу, одежа на тебе замытая. – В реке постирался. Нам бы с Федором перекусить, Родион. – Ступайте к Марфе, она вас пирогами попотчует. Дмитрий обнял слугу за плечи и спросил: – А батюшка, наверное, отдыхает после обеда? – Прилег. Да и матушка тоже. – Это хорошо. Мы быстро перекусим и обратно в город. – Ты, Митька, человек вольный, я тебе не указ, но коня не дам! Смотри, полдничать не явишься, батюшка не на шутку осерчает. – Знаю. Тогда и за конем Федора присмотри. – Присмотрю, бедовая твоя голова. Чую, попадешь ты нынче под кнут отца. – Крепче буду! Родион улыбнулся и сказал: – Ступайте уже, пока Михаил Иванович не встал. Молодые люди прошли в светелку. Повариха Марфа накормила их пирогами с яйцами, грибами и горохом. Они запили еду квасом и спешно покинули большой дом князя Ургина. Вскоре приятели вышли на площадь, где часто собирались парни и девушки того же возраста, что и Федор с Дмитрием. Жара немного спала, тени деревьев вытянулись. Молодежь по традиции устроила игры. В стороне у частокола девицы встали в круг. Одну из них вывели в середину, завязали глаза, недолго покружили и отпустили. |