Онлайн книга «Волшебный пояс Жанны д'Арк»
|
Потом они сидели. Илья рассказывал… Он говорил и говорил, и она слушала, улыбалась в ответ на его улыбку, смеялась, что-то отвечала… Как-то быстро исчезла обычная в подобных встречах неловкость. А к концу вечера Жанна уже готова была поклясться, что знает Илью давно. Всю жизнь, а то и дольше… И потому вполне естественно, что после кафе они отправились на квартиру Жанны. Там Илья и остался. Нет, наутро он ушел, и Жанна испугалась, что это — навсегда, ведь с мужчинами случается исчезать без предупреждения… но Илья позвонил: — Что купить на обед? Это прозвучало так по-домашнему… — Бестолковая, — беззлобно сказал Кирилл. Он уже не сидел на краю, перебрался поближе к Жанне. И она опиралась на его плечо, уже не думая, что циничный этот человек — не самая подходящая для нее компания. — Какая же ты бестолковая… — Какая уж есть. Становилось легче. Жанна рассказывала, и вместе со словами выходили боль и обида. Ей казалось, она уже перегорела, но нет, сидели они иглами под сердцем, стучали молоточками в висках. — Он как-то быстро ко мне переехал. Я сама предложила. Знала, что он снимает комнату на окраине. Там дешевле. У него свой бизнес, и он все в этот бизнес вкладывает… работает с утра до ночи… …Позже оказалось, что таких, как Жанна, восторженных дурочек, еще трое… но те трое жили с родителями, а Илья не хотел рисковать… — Ты знала, что у него за бизнес? — Кирилл погладил Жанну по голове, и эта его ласка настолько удивила, что Жанна едва не подавилась рассказом. — Нет. Я ничего в этом не понимаю. То есть я спрашивала, но он говорил, что я все равно не пойму, что-то со строительством связанное… трубы какие-то… да, точно, трубы… и он еще рассказывал про диаметры и про то, что все на стройках куплено, что новому подрядчику пробиться нереально… Я ведь думала, что у нас семья. Настоящая. Ведь штамп в паспорте — это не главное, это для государства регистрация важна, а для людей главное — чувство. Жанна была уверена, что любит и что любить будет до самой смерти. Как иначе? Он ведь милый. И заботливый. И возвращается домой таким уставшим. Он приносит коробку пирожных, или кусок торта, или еще что-нибудь к традиционному вечернему чаепитию. И сама по себе эта традиция уже является гарантией того, что их отношения надолго. Илья моет руки и садится за стол, а Жанна подает ужин. И во время его рассказывает о своих делах. О школе. О вредном завуче, который ее, Жанну, с первого дня невзлюбил, а теперь и вовсе грозится премии лишить. Где это видано такое? Но не лишит. Она говорила, а Илья слушал. У него замечательно получалось слушать. Однажды он пропал… Сколько они жили вместе? Кажется, три месяца уже. Время текло иначе. Дни бежали, накладывались друг на друга, и эти три месяца Жанне казались годами. Сложившийся порядок. Привычки. И робкая мысль о свадьбе. Нет, штамп в паспорте ей не нужен, но хочется праздника, и белого платья, и фаты, и застолья. Глупые женские мечты. Но Жанна не сомневалась, что они всенепременно сбудутся, ведь Илья такой надежный. А он исчез. И телефон его не отвечал. И Жанна не знала, что ей делать… В полицию обращаться? Больницы обзванивать? А вдруг что-то случилось… Его не было два дня. За эти два дня Жанна почти сошла с ума. Она не могла спать и есть, она присаживалась у окна и вскакивала, начинала метаться по квартире. Потом вновь садилась. В полицию она сходила, но заявления не приняли. Трое суток не прошло. И вообще, загулял мужик, бывает, погуляет и вернется. Там не хотели верить, что Илья не такой… И когда безумие достигло высшей точки, Илья вернулся. — Прости, — сказал он с порога. Он был грязным. Уставшим. И вместо объяснений сунул Жанне разбитый телефон. — Прости, — повторил, когда обломки этого телефона выпали из рук Жанны. — Я… У меня проблемы. И Жанна, готовая разрыдаться, слезы проглотила. У нее хватило сил довести Илью до ванны, а пока он мылся, приготовить обед. Она и сама поела, вспомнив вдруг, что голодна. Два дня. Но у него проблемы, и, надо полагать, серьезные, иначе он обязательно Жанну предупредил бы… и просто не стал бы исчезать. Илья ел, пил чай. Молчал. От этого молчания Жанне хотелось устроить скандал, безобразный, с битьем посуды и криком. — Прости, — снова повторил Илья, опуская голову. — Мне, наверное, придется уехать… проблемы серьезные… я не хочу, чтобы ты пострадала. А Жанна услышала лишь то, что у него проблемы и он уезжает. Сама мысль об этом была… невероятной. Невозможной. Оглушающей. — Ты… — Прости, Жанна… я тебя люблю… — Илья посмотрел в глаза, и Жанна готова была поклясться, что в них стояли слезы. — Именно поэтому я должен уехать… — Понятно, — сказал Кирилл. Вот сволочь! Надо было влезать в воспоминания Жанны. Она почти смирилась уже и с одиночеством, и с тем обманом, а он вновь все наружу вытащил. И ладно бы просто вытащил, так еще и комментирует. — Что тебе понятно? — Жанна с раздражением вырвала руку, которую Кирилл держал и еще ладонь поглаживал. Вот самое время для нежностей! — То, что было дальше. Ты стала спрашивать, в чем же дело, он — отнекиваться, что, мол, не желает втягивать тебя в свои разборки. И чем больше отнекивался, тем интересней тебе становилось. В конце концов он сдался и рассказал жалостливую историю, как занял деньги у нехороших людей. И что деньги есть, он заключил контракт, и клиент по этому контракту вот-вот расплатится, но те нехорошие люди ждать не станут… и ему придется месяц-другой прятаться… потом, конечно, через месяц-другой он расплатится с долгами, и все будет замечательно… — Ты… — Жанна, — Кирилл вновь взял ее за руку, — это же элементарный развод. Он тебя ни о чем не просил напрямую, но выставил все так, что ты просто-напросто не могла остаться в стороне. Что ты подумала? Что нехорошо бросать в беде близкого человека? Так? — Да. — И что ты его любишь, он тебя тоже любит, и вы собираетесь пожениться, а значит, его проблемы — это и твои проблемы тоже. И вообще, что ты за жена декабриста, коли Сибири боишься? — Тебе смешно? Жанне смешно не было. Она помнила прекрасно страх, не за себя, но за Илью, который молчал, уставившись в окно. Он и рассказывал обо всем спокойным, отрешенным голосом, в чем Жанне виделось вящее свидетельство тяжелых душевных терзаний. А ведь и вправду все было так, как Кирилл сказал. |