Книга Хищники с Уолл-стрит, страница 54 – Норб Воннегут

– Кто?

– Толстый тип из «Героев Хогана». Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу.

– Ой, милаша, тебе надо выбираться в люди почаще. – Кранч поднес зеркало, чтобы я оценил стрижку. И поинтересовался: – Нравится?

– Блин, Кранч! Смотрится хорошо, – искренне признался я. – Надо наведываться к тебе почаще.

Сцепив руки на шее, он повел бедрами и нескромно похвалил себя:

– Я знаю.

– Еще одно {77}.

Склонившись вперед, Кранч во второй раз вторгся в мое воздушное пространство.

– Да? – игриво осведомился он.

Но вместо того чтобы отпрянуть, я подался еще чуть-чуть вперед, схватил его за руки – одну левой, другую правой. Этот жест огорошил Кранча, особенно то, как я впился в него взглядом. Близость – его оружие. Именно он использует драму как социальное оружие. Однако дрогнул как раз он.

– Кранч, будь любезен, перестань звать меня «милашей». Понимаешь, о чем я?

Несомненно, в этот момент я был полным пидором.

– Это? – с искренним удивлением спросил он. – Это и есть одна вещь?

– Нет. Мне может понадобиться твоя помощь в отношении Сэм. Я только пока не знаю, какая именно.

Кранч отпрянул, и я почувствовал его безразличие. Его реакция показалась мне странной, скорее озадачивавшей, чем манерной. Ведь Кранч был так добр к Сэм на кладбище «Вудлон»!

Неужели это враждебность?

– Ты еще собираешься навещать Сэм на этой неделе? – спросил я.

– Быть может. И только попробуй втянуть меня в неприятности с ней.

Ракообразные скоро сбросят свои панцири. Метаморфоза статуй Свободы пойдет своим путем. Меня подмывало подождать и поглядеть, что вылупится. Но вместо того я уплатил 175 долларов, предаваясь воспоминаниям о днях, когда стрижка обходилась в 5 долларов, и вышел на свежий воздух Нью-Йорка.

Оказавшись под открытым небом, пока выхлопы такси и волглость вымывали липкий клей из моих легких и мозгов, я пожалел о своей дурацкой реплике Кранчу. Настраивать источник против себя совершенно бессмысленно. Кранч поведал мне кое-что. Вот только мне невдомек, что именно.

Понимаешь, о чем я?

В четверг утром я первым делом позвонил Халеку. Поговорить с ним мы могли когда угодно, а мне его вклад требовался по нескольким фронтам.

– Не говори Сэм ни слова, – посоветовал он. – Теперь постельные предпочтения Чарли уже не скажутся ни на ком.

Гмм. Лайла велит говорить. Халек – молчать.

– Речь не о том, Клифф. Когда я спросил, не было ли у Чарли интрижки, Сэм отшутилась.

– Оставь ее в покое, – призвал он. – Она буквально на днях видела, как три акулы жрут ее мужа.

– Она лгала.

– Выбрось из головы. Есть только один способ помочь Сэм и твоей второй подруге. – Клифф имел в виду Бетти Мастерс. – Сверни «Келемен Груп».

Следующей в моей повестке дня была леди Золотая Рыбка. Когда я вкратце посвятил Халека в происки Пэтти, он взбудоражился.

– Ёкарная гарпия, – проворчал он.

Прекрасная метафора. В греческой мифологии гарпии – загробные твари, постоянно таскавшие еду с тарелки Финея. Вспомнив, как Пэтти впилась в моего клиента, я понял, что так раздосадовало старину.

– В самую точку.

– Я иду к Курцу, – вскинулся Клифф.

– На каком основании?

– Мы прогнали цифры и потратили сорок пять минут, обсуждая заем.

– И?..

– У меня есть дела поинтереснее, чем трепаться с какой-то балаболкой, лгущей о сделке.

– Она и твой завтрак съест.

– Что ты имеешь в виду?

– Сазерлинг у нее в загашнике, а премия двадцать миллионов долларов. Не стоит лезть в эту драку.

– Не играет роли. – Халек уже кипел. Гнев возобладал над характеризующей его невозмутимостью.

– ПМС и пальцем не шелохнет, – предупредил я. – Ни-ни.

– Ты прав. – Он помолчал, стравливая пар. – Она погорит, Гроув. Это лишь вопрос времени.

То же самое ты говоришь и о Романове.

– Я пытаюсь сообразить, как чиркнуть спичкой.

– Именно этим все консультанты и занимаются на твоем месте. – В его голосе снова зазвучала рассудительность, привычная для Клиффа – расчетливого генерала стратегии.

– Чем это?

– Организуют интервенцию.

– Что ты хочешь сказать?

– Привлеки клиента. Срабатывает каждый раз.

– С этим придется обождать до понедельника.

– Как тебе угодно. Но задай себе один вопрос.

– А именно?

– Как по-твоему, Пэтти станет ждать до понедельника?

* * *

Я уже настроился снова звонить в «Крейн и Крават», когда Энни доставила чашку свежего кофе. Хлоя одними губами произнесла: «Я угощаю». Она слушала кого-то по телефону.

Энни явно хотела посплетничать. Трепология – выхлоп Уолл-стрит, неизбежный чад культуры амбиций и относительной юности.

– Ты слыхал о Гибсоне? – Это один из старейших брокеров в конторе, лет пятидесяти с чем-то, живущий в Бронксвилле.

– Что случилось?

– Он вчера вечером выпивал в «Виски-баре».

Эта забегаловка – рассадник всякого рода фортелей. Она порождает бесчисленные офисные легенды, с годами обрастающие гиперболами по мере того, как мы при каждом пересказе прикрашиваем их, давая чуть иной поворот.

Я понял, куда это ведет.

– Из бара он вывалился около часу ночи, – продолжала она. – Пьяный в усмерть.

– Уже не в первый раз.

– Не настолько, – возразила Энни. – Его веселье сменилось остервенением ровно за пять секунд.

– Из-за чего?

– Не было такси.

– И что он сделал?

– Нанял один из этих конных экипажей для туристов, чтобы тот отвез его домой. До самого Бродвея.

– Это же пятнадцать миль, – заметил я, не веря собственным ушам.

– Поездка обошлась ему в восемьсот долларов, – подтвердила она. – Этот тип прям рок-звезда, как я погляжу.

И только-только жизнь начала налаживаться, просветлев от баек Энни, как все обернулось к худшему.