Книга Жертва разума, страница 42 – Джон Сэндфорд

Им удалось сделать острие, но оно оказалось недостаточно прочным, чтобы пробить кожу и повредить мышцы. Возможно, с его помощью им бы удалось выбить глаз.

Они пытались сделать спираль, но получилось хуже, чем просто складывать. Потом Грейс заметила, что края банки остаются острыми, когда удается оторвать крышку и донышко, а потом поместить импровизированную бритву между донышком и крышкой… И вновь им стало ясно, что они смогут только оцарапать Мэйла, но не нанести ему серьезную рану.

– Если бы он был… на тебе, я бы попыталась перерезать ему горло, – предложила побледневшая Грейс.

Энди покачала головой и приставила алюминиевую полоску к тыльной стороне руки.

– Нужно приложить слишком большую силу, – сказала она. – Смотри.

Она сильно прижала край банки, но получилась лишь длинная красная линия с несколькими капельками крови в конце.

– Нанести глубокую рану гораздо труднее, чем кажется. Я помню из медицинской школы: тела нужно резать, как глину. – Она посмотрела в потолок на согнутый гвоздь. – Однако гвоздь подойдет. Если мы сумеем его вытащить…

– Нам придется постараться, – сказала Грейс.

И они старались. Грейс сидела на плечах Энди и царапала дерево острыми кусочками алюминия. Шляпка гвоздя уже освободилась, но упорно не хотела шевелиться, когда они услышали его шаги.

Грейс взяла Энди за руку, и та поразилась – ее дочь стала совсем взрослой.

– Не сопротивляйся, – сказала Грейс. – Пожалуйста, не сопротивляйся.

Но ей было необходимо сопротивляться.

Энди знала, что должна. Если она перестанет, он может потерять к ней интерес и переключиться на Грейс, или… просто избавиться от них. Мэйл хотел, чтобы она сопротивлялась. Он хотел ее покорить, это она поняла.

Джон вывел Энди из камеры, запер замок и повернул ее к матрасу. Она споткнулась и упала. Лучше уж самой, чем быть сбитой с ног.

Ему нравился страх в голосе Энди. Он бил ее для того, чтобы она его боялась, и она научилась умолять.

– Пожалуйста, Джон, – сказала она. – Не делай мне больно.

– Снимай одежду, – сказал Мэйл.

Энди начала стаскивать блузку, внимательно оглядываясь по сторонам, хотя на лице у нее застыло испуганное выражение. Есть здесь что-нибудь, что она смогла бы использовать в качестве оружия?

– Проклятье, поторопись, – сказал он.

Мэйл уже разделся, Энди видела его эрекцию, он шел к ней.

– Джон…

Он стоял над ней.

– Теперь мы попробуем нечто новое. Если ты меня укусишь – а я не люблю, чтобы меня кусали, – если ты меня укусишь, я тебя изобью по-настоящему, выведу Грейс из дома, засуну ее в отбросы и приведу обратно, чтобы ты на нее посмотрела. Ты меня поняла?

Энди тупо кивнула.

– Ну, тогда ладно… – сказал Мэйл.

Потом, лежа на матрасе, он ей сказал:

– Ты знаешь, что сделал проклятый Дэвенпорт? – И рассказал ей про радио. – Однако я его раскусил, – похвастался он. – На минуту я поддался, но потом все понял и сказал прямо в эфир: «Дэвенпорт, ну ты и вафлежуй». – Мэйл заметно оживился, словно они были подростками-любовниками, лежали на матрасе в квартире с холодной водой и делились друг с другом мечтами. – Он думает, что страсть какой умный. Но он еще не знает, что все это ему дорого обойдется.

– Я… что? – Она старалась поддерживать разговор автоматически, а сама изучала подвал.

Мэйл не стал ее бить, и секс уже не имел такого значения; он уже не мог сделать больше того, что делал, и это было вполне терпимо… так думала Энди.

И вот итог осмотра: в углу стояла стопка старых терракотовых горшков – их можно было бросать или использовать в качестве дубинки. Чуть дальше валялась бутылка из-под пива. Господи, если бы она сумела до нее добраться, то могла бы отбить горлышко или разбить. Это уже настоящее оружие.

– У меня есть шпион, который наблюдает за каждым его шагом, – сказал Мэйл.

Энди, продолжавшая разведку, потеряла нить разговора.

– Шпион? Шпион? – спросила она.

У него появились странные иллюзии?

– Ты его знаешь, – сказал Мэйл, поворачиваясь, чтобы посмотреть на ее реакцию. – Твой друг; именно он навел меня на тебя с самого начала.

– Кто? – Судя по тону его голоса, иллюзии были ни при чем, он говорил совершенно спокойно.

– Не могу сказать, – ответил Мэйл.

– Почему?

– Хочу, чтобы ты думала. Может быть, твой муж пытается избавиться от тебя и дочерей. Или мать…

– Моя мать умерла.

– Да? И как она умерла?

– Утонула.

– Ха. – Мэйл собрался сказать что-то еще, но поднялся на колени и снова навис над ней. – Возможно, это твоя партнерша. Или отец.

Энди решила рискнуть.

– Джон, я думаю, ты все выдумал.

На мгновение ей показалось, что он ее ударит – глаза широко раскрылись, его охватил бездумный гнев, словно он погрузился в себя, как в тех случаях, когда начинал ее бить. Но он лишь небрежно улыбнулся.

– Да, я тебя обманул. Шпион существует. Но я не знаю, кто он.

Она покачала головой.

– Он сам мне позвонил, – продолжал Мэйл. – Сказал: «Помнишь Энди Манетт, которая отправила тебя в больницу? Она все время о тебе говорит…»

– Кто-то так сказал? – Теперь она ему поверила, и это ее потрясло.

– Да. Этот человек сказал, что ты считаешь меня демоном. Очень скоро я уже не мог о тебе не думать. Я никогда тебя не забывал, но ты оставалась в далекой части моего сознания. И я не собирался иметь с тобой дела. Но позвонил шпион…

– Да? – Подсказка психиатра, и она почувствовала, что снова обретает власть.

– Я помню, как сидел в камере предварительного заключения, там всегда была ты в своих… платьях… и твои сиськи, и духи, иногда мне даже удавалось разглядеть ноги. Я представлял твою киску; ночами напролет лежал и думал о ней. Смогу ли я ее увидеть? Или нет…

– Я не понимала… – Еще одна подсказка.

– Ты никогда не понимала, как я устроен, а я не мог тебе объяснить, – сказал Мэйл. – Я просто сидел, смотрел на твои сиськи и горел.

– Кто-то все время тебе звонил?

– Я больше не хочу говорить, – сказал он, и его гнев внезапно вернулся, взгляд обратился внутрь и затуманился. – Я хочу трахаться… – Мэйл размахнулся и ударил ее в плечо. Энди отстранилась, и он сказал: – Иди сюда, или я по-настоящему надеру тебе задницу.

– Можно я кому-нибудь позвоню и скажу, что жива? – позднее спросила она. – Мужу или кому-то другому?

Он разозлился.

– Нет, конечно.