Онлайн книга «Время прощать»
– Что же там грязного? – вздохнул Джейк, принимая стикер у Рокси. – Для Дубаса все грязное. Думас (это его настоящее имя) Ли писал для «Форд каунти таймс» и славился тем, что искажал и передергивал факты, при этом ловко увертывался от судебных исков. Его прегрешения, грязноватые и отнюдь не вынужденные, обычно бывали малозначительными, почти безобидными, и никогда не доходили до преднамеренной диффамации. Он вольно обходился с датами, именами и местами, но никогда никому не создавал серьезных неприятностей. У него было чуткое ухо на уличные сплетни, сверхъестественный нюх на все, что только-только случилось и даже еще не закончилось. И хотя Думас был слишком ленив, чтобы копать глубоко, поднять шумиху умел. Предпочитал освещать судебные процессы главным образом потому, что здание суда располагалось прямо напротив редакции, и бо́льшая часть судебных протоколов находилась в открытом доступе. Думас решительно вошел в юридическую контору Джейка Брайгенса в конце дня в среду, уселся на стул возле стола Рокси и потребовал встречи с адвокатом. – Я знаю, он здесь, – заявил он с улыбкой убийцы. Рокси проигнорировала его ужимки. Думас Ли любил женщин и тешил себя иллюзией, будто каждая из них строит ему глазки. – Он занят, – ответила Рокси. – Я тоже. – Думас открыл журнал и начал тихонько насвистывать. – Мистер Брайгенс готов с вами встретиться, – через десять минут сообщила Рокси. Джейк и Думас были знакомы много лет, и между ними никогда не возникало проблем. Джейк был одним из немногих адвокатов, работающих в конторах вокруг площади, которые никогда не грозили ему судебными исками, и Думас это ценил. – Расскажите мне о Сете Хаббарде. – Он достал блокнот и ручку. – Полагаю, вы уже видели завещание, – ответил Джейк. – У меня есть копия. Она у каждого теперь есть. Сколько он стоит? – Он ничего не стоит – он мертв. – Ха-ха. Тогда сколько стоит его наследство? – В данный момент, Думас, я ничего не могу сказать. Сам знаю очень немного. – Ладно, тогда давайте конфиденциально. С Думасом ничто не могло остаться конфиденциальным, и всем адвокатам, судьям и служащим это было известно. – Я не могу говорить ни конфиденциально, ни не конфиденциально. Я вообще ничего не могу сказать, Думас. Вот так, все просто. Может, позже. – Когда будет обращение в суд? – Похороны состоялись только вчера, помните? Нет никакой спешки. – В самом деле? Никакой спешки? А почему же вы зарегистрировали свое ходатайство через двадцать минут после окончания похорон? Пойманный и уличенный, Джейк помолчал – вопрос был правомерен. – Ну ладно, возможно, у меня была причина поторопиться с ходатайством. – Старинная игра: кто быстрее добежит до суда, так? – предположил Думас с многозначительной ухмылкой, что-то корябая в блокноте. – Без комментариев. – Я не могу найти Летти Лэнг. У вас есть идеи, где она может быть? – Без комментариев. И она в любом случае не станет разговаривать ни с вами, ни с каким-то другим журналистом. – Это мы еще посмотрим. Я раскопал одного парня в Атланте, он пишет для делового журнала, так вот он сказал, что некая финансовая группа купила холдинговую компанию, принадлежавшую Сету Хаббарду, за пятьдесят пять миллионов. Это было в конце прошлого года. Чуете? – Без комментариев, Думас. – Джейк удивился, как журналист, известный своей ленью, ловко использует телефон. – Я не очень силен в бизнесе, но у старика наверняка были долги. Опять без комментариев, да? Джейк кивнул. – Но я не могу найти его банк, – настойчиво допытывался журналист. – Чем больше копаю, тем меньше узнаю о вашем клиенте. – Я никогда не встречался с этим человеком, – заявил Джейк. Думас записал и это. – А вы не знаете, были у него долги? Когда я спросил мистера Эмбурга, он словно язык проглотил, а потом и вовсе трубку повесил. – Без комментариев. – Значит, если я напишу, что мистер Хаббард продал свою компанию за пятьдесят пять миллионов и не упомяну ни о каких долгах, потому что у меня нет сведений на этот счет, у читателей создастся впечатление, будто его наследство стоит гораздо больше, чем есть на самом деле, так? Джейк кивнул. Думас понаблюдал за ним, подождал немного, потом что-то записал. – Итак, главный вопрос, Джейк, состоит в следующем: почему человек, который стоит много миллионов, меняет завещание за день до самоубийства, полностью лишая семью наследства и оставляя все домоправительнице? Я правильно понимаю? «Правильно, Думас, это главный вопрос», – мысленно согласился с ним Джейк, но ничего не сказал, только снова кивнул. – А второй вопрос, наверное, такой: что именно увидели Сет и его маленький брат, если впечатление, которое это на них произвело, Сет не забыл и спустя полвека? Так? – Это действительно очень важный вопрос, – ответил Джейк, – но не уверен, что это – вопрос номер два. – Согласен. Есть идеи, где теперь может обретаться Энсил Хаббард? – Никаких. – Я нашел их дальнего родственника в Тьюпело, который говорит, что семья считала его умершим уже лет двадцать назад. – У меня пока не было времени заняться поисками Энсила. – Но вы этим займетесь? – Да, он – бенефициар согласно завещанию. Моя обязанность найти его, если это возможно, или выяснить, что с ним случилось. – И как вы собираетесь действовать? – Понятия не имею. Еще не думал. – Когда первые слушания в суде? – Они еще не назначены. – Попро́сите свою помощницу сообщить мне, когда дата станет известна? – Да, если слушания не будут закрытыми. – Ну, это ясно. Последним посетителем Джейка в тот день стал его арендодатель. Люсьен находился в совещательной комнате на первом этаже, где в кладовке хранилась юридическая литература. Он завалил ею весь стол и полностью погрузился в свой мир. Джейк вошел, поздоровался. Когда он увидел десятки раскрытых книг, у него от ужаса свело желудок. Пришлось сделать глубокий вдох, чтобы прийти в себя. Он не мог припомнить, когда в последний раз Люсьен углублялся в юридические фолианты. Лицензии его лишили вскоре после того, как Джейк пришел в фирму, и с тех пор Люсьен всегда старался держаться подальше от конторы в частности и от юриспруденции вообще. И вот он вернулся. – Развлекаетесь чтением? – спросил Джейк, опускаясь в кожаное кресло. |