Онлайн книга «Таис Афинская»
|
– Хорошо, – ответила Таис за обеих, – но ты забыл про это. – Она протянула ларец Эгесихоры. Неарх отступил на шаг, отстраняя ящичек рукой. – Нет, не надо. Отдаю той, которая увезла Эгесихору от убийц, – твоей подруге. Потрясенная Гесиона от волнения сделалась пунцовой. – Что с тобою, наварх? Разве можно дарить столь дорогие вещи нищей девушке, ведь я не рабыня только по доброте госпожи? Я не могу взять этого! – Возьми! На память об ужасном часе, пережитом вместе с моей золотой милой. А о своих достоинствах предоставь судить мне! Гесиона неуверенно взглянула на Таис. Гетера повела бровями: мол, надо взять; и фиванка низко склонилась, принимая ларец из ее рук под угрюмым взглядом критянина. Неарх остановился у порога. – Есть еще у меня к тебе слова Птолемея. Он искал тебя в первый же день, а теперь уплыл с Александром к морю. Он не забыл тебя. Если ты хочешь увидеть его, Александра и Гефестиона, то поплывем вместе. Я жду посланного из Залива Героев и должен присоединиться к Александру. Наш божественный полководец и друг хочет основать новый город – может быть, будущую столицу своего царства. Есть подходящее место, там, где был тысячелетие тому назад критский порт. – Где же это? – заинтересовалась Таис. – На побережье. Отсюда плыть на Навкратис и дальше на Канопус, потом вдоль берега моря, на запад. Впрочем, ты знаешь об этом месте из Гомера: обитель морского старца Протея. – «На море в шумном прибое находится остров, лежащий против Египта. Его называют там жители Фарос», – моментально вспомнила и речитативом напела Таис. – Да, Фарос. И это гомеровское место особенно нравится Александру. Знаешь, как он любит Гомера. Так едем? Таис смутилась. – Большой ли у тебя корабль? Неарх впервые за весь вечер усмехнулся. – Самый большой мой корабль стоит в Тире, на площади перед главным храмом. В знак победы. Так же, как осадная машина Деиада, начальника всех механиков Александра, в знак победы водружена внутри храма в Газе. Таис всплеснула руками в восхищении. – Зачем тебе знать размеры моего корабля? – продолжал критянин. – Я дам тебе отдельный корабль, два, три, сколько захочешь. Пожалуй, впервые афинянка ощутила могущество молодого македонского царя и его не менее молодых сподвижников. – Так ты согласна плыть к Фаросу? Но зачем тебе большой корабль? Здесь меньше имущества, чем в Афинах. – И Неарх окинул взором небогатую обстановку скромного дома Таис. – Мне нужно взять с собой мою лошадь, – стесняясь, ответила Таис, – я не могу с ней расстаться надолго. – Понимаю. Только-то? А еще? – Кроме меня, конюх и еще две женщины. Неарх гордо сказал: – В твоем распоряжении будет целый корабль с опытными моряками. Я ожидаю своего посланца через два дня. Тогда мы поплывем на Эшмун и Малый Гермополь, мимо Навкратиса. Ты ведь была там? В воспоминании Таис пронеслись унылые, равнины с бесчисленными засоленными озерами, песчаными грядами, необъятными зарослями тростников – весь тот угрюмый барьер Дельты, который отделял Египет от сияющей синевы моря. Приняв молчание афинянки за нерешительность, Неарх сказал: – Птолемей просил меня дать тебе столько дариков, сколько ты захочешь. Я пришлю завтра. Таис задумчиво покачала головой. – Нет, не надо. Я еще не видела Птолемея. И он меня. Неарх усмехнулся. – Напрасно ты сомневаешься. Птолемей будет у твоих колен в тот же час, как увидит тебя! – Я сомневаюсь в себе. Но я возьму у тебя в долг три сотни дариков. – Конечно, бери, я привез много денег… Едва стихло бряцание оружия его охраны, Гесиона стремительно бросилась к Таис и по своей привычке скользнула на пол, обняв ее колени. – Госпожа, если ты любишь меня, то возьмешь этот царский дар, – она показала на ларец Эгесихоры. – Я люблю тебя, Рожденная змеей, – с нежностью ответила Таис, – но не возьму того, что отдано. По воле судьбы и богов, оно принадлежит тебе. – Мне негде хранить драгоценности! – Спрячь пока у меня. Кстати, пора тебе обзавестись своей комнатой. Хочешь, я отдам тебе маленькую? – О госпожа, я хотела бы спать на ковре перед твоей постелью! – Я буду тебя бить всякий раз за это обращение, и Таис в самом деле крепко ее шлепнула. – Спать нам в одной комнате не годится. Чувствую, что ты скоро проснешься… Печальный обряд памятного жертвоприношения под скорбные греческие песни длился недолго. Все ушли, и даже Таис, а Неарх долго еще оставался на месте сожжения Эгесихоры. Критянин вновь явился к Таис только через два дня. – Прибыл гонец от Александра, – сразу заговорил Неарх, – и теперь мы можем не спешить к Фаросу. Там уже основана Александрия, а сам великий стратег с Птолемеем, Гефестионом и другими приближенными отправляется в Ливийскую пустыню, к оазису, где находится знаменитый оракул Аммона и его священный дуб. – Это далеко? – Больше трех тысяч стадий по пустыне. – И три тысячи назад? Так это месяц пути! – Для Александра меньше. – Тогда вообще зачем плыть к Фаросу? – Тебе-то не нужно. А мне Александр велит осмотреть место для гавани. Я поеду. Ненадолго. – Возьмешь меня с собой? На свой корабль? Без лошади, только меня и Гесиону? – Охотно. Только зачем тебе? – Посмотреть Фарос. Я хотела повидаться с морем, а вовсе не с Птолемеем. Лошадь останется здесь, и рабыня также. Клонария рассказала своему купцу про скорый отъезд, и он заторопился «взять» ее в свой дом и подписать брачное условие. В хозяйстве купца на время найдется место и для Салмаах. Быстроходный корабль начальника флота понес Таис и Гесиону вниз по западному рукаву Нила. Неарх плыл с военной поспешностью, не задерживаясь нигде, делая остановки только для пополнения свежей провизии. Большую часть пути Таис проводила на палубе, сидя под кормовым навесом рядом с критянином и кутаясь от резковатого ветра в персидский голубой плащ тонкой шерсти, привезенный Неархом для Эгесихоры. Гесиона сидела тут же в излюбленной своей позе, поджав ноги, на мягких коврах в три слоя – роскошь, невиданная в Афинах того времени, да и в Египте доступная разве вельможам и жрецам самого высшего круга. Трое рабов – два рослых мизийца и худощавая злая финикиянка – держались поодаль, готовые исполнить любое повеление. Неарх рассказывал о приключениях в походе Александра. Не столько военный по душе, сколько исследователь и мореплаватель, он больше вспоминал о разных местах ионийского и финикийского побережья, чем о боях. Столь похожие на Крит и Элладу горы и бухты, однако более просторные и более безлюдные, с нетронутыми обширными лесами сосен и кедров, светлые и чистые, продуваемые ветрами гор. На холмах пониже, будто сады богов, простирались рощи смоковниц с клубящимися, как зеленые облака, пузатыми кронами; посаженные титанами ряды каштанов, могучих орехов и гранатных деревьев. Еще ниже, к самому побережью, подходили заросли миндаля, гигантские, как дома, кусты съедобного орешника, ароматного мирта и лавра, фисташек, рожкового дерева с черными стручками, равными по сладости финикам. Все это богатство пищи, мало тронутое человеком даже в небольшом удалении от городов, помогало людям жить в привольном уединении. Если бы не постоянные нападения пиратов, то жизнь была бы там куда более легкой, чем на родных берегах Пелопоннеса или Крита. Но города-полисы требовали новых и новых рабов для построек и ведения хозяйства, и азиатские побережья обезлюдели, опустошенные охотниками за «живыми орудиями». |