Онлайн книга «Самый жестокий месяц»
Гости за обедом Старый дом Хадли Жанна Шове более серьезна Старший инспектор пояснил, что в разговоре с ним экстрасенс сказала: к первому сеансу она не подготовилась, это был маленький сюрприз со стороны Габри, и она не отнеслась к нему серьезно. Подумала, что скучающие деревенские жители ищут каких-нибудь развлечений. Поэтому она представила им дешевую голливудскую версию. Глупую мелодраму. Но когда позднее кто-то рассказал ей про старый дом Хадли, а потом непонятно откуда возникла мысль об общении с мертвыми, она восприняла эту мысль серьезно. – Почему? – спросил Лемье. – Ты же не совсем дурак, – фыркнула Николь. – Считается, что старый дом Хадли населен привидениями. А она зарабатывает на жизнь общением с ними. Так? Не обращая внимания на Николь, Бовуар поднялся и написал: Свечи Соль – Что-нибудь еще? – спросил он. Бовуару нравилось делать записи на доске. Всегда нравилось. Ему нравился запах фломастера. И скрежет, который он производил. И порядок, который он создавал из случайных мыслей. – Ее заклинания, – сказал Гамаш. – Это важно. – Верно, – подхватила Николь, широко раскрыв глаза. – Для создания атмосферы, – пояснил Гамаш. – В этом состояло основное различие. Насколько я понимаю, сеанс в Страстную пятницу лишь слегка испугал участников, но вечером в воскресенье царил настоящий ужас. Возможно, убийца пытался прикончить Мадлен вечером в пятницу, но сеанс оказался недостаточно пугающим. – А кому пришла в голову идея о старом доме Хадли? – спросил Лемье и стрельнул взглядом в Николь, бросая ей вызов: попробуй-ка высмеять меня еще раз. Но она только усмехнулась и покачала головой. Лемье почувствовал, как у него в груди вскипает ярость, поднимается вверх и клокочет в горле. Неприятно, когда тебя высмеивают, оскорбляют, обвиняют в подхалимаже. Но когда тебя отвергают с презрением – это вообще нестерпимо. – Не знаю, – ответил Гамаш. – Мы задавали этот вопрос, но никто так и не вспомнил. – Но если вы считаете, что ключ к разгадке кроется в перемещении в старый дом Хадли, то мы должны исключить Хейзел и Софию, – сказал Бовуар. – Почему? – спросил Лемье. – Потому что их не было в пятницу. Наступило молчание. – Но Софи – единственный человек, который присутствовал на втором сеансе и которого не было на первом, – сказала Николь. – Не думаю, что первый сеанс имел какое-то отношение к убийству. Мне кажется, что кому-то эта мысль пришла в голову позднее. И именно потому, что некто не присутствовал на первом сеансе. – Но не присутствовала не только Софи, – сказал Лемье. – Ее мать тоже была лишь на втором. – Однако она могла присутствовать на первом. Ее приглашали. Если бы она хотела убить Мадлен, то наверняка пошла бы. – И возможно, именно поэтому она и появилась на втором сеансе, – сказал Гамаш. – В первый раз не получилось, так что нужно было принять меры, чтобы во второй все прошло как по маслу. – И взяла с собой дочь? Да что вы! – Николь раскрыла блокнот и вытащила из него фотографию, которую сняла с дверцы холодильника в доме Смит. – Вот, посмотрите. Она бросила фотографию на стол. Бовуар взял ее и передал Гамашу. На фотографии были запечатлены три женщины. Мадлен, изображенная посередине, повернула голову к Хейзел и глядела на нее с нескрываемой любовью. На Хейзел была какая-то смешная шляпка, ее счастливое и довольное лицо тоже выражало любовь. Она тоже была изображена в профиль и смотрела не в камеру, а на упитанную молодую женщину с куском торта в руке, который она подносила ко рту. На переднем плане красовался именинный торт. – Где вы это взяли? – В доме Смит. Сняла с холодильника. – Зачем? Что вас заинтересовало на этой фотографии? – Гамаш подался вперед и вперился в Николь внимательным взглядом. – Лицо. На нем все написано. Николь замолчала, ожидая, дойдет ли до остальных ее мысль. Увидят ли они, что Мадлен Фавро, такая красивая, улыбающаяся и внимательная, просто фальшивка? На самом деле никто здесь не был счастлив. Ей приходилось притворяться. – Вы правы, – сказал Гамаш. Он повернулся к Бовуару. – Видишь? Вот ее? – И ткнул в фото своим большим пальцем. Бовуар наклонился, разглядывая фотографию. Его глаза широко раскрылись. – Это Софи. Девушка с куском торта – это же Софи. – Только потолще, – кивнул Гамаш. Он перевернул фотографию. На заднике была написана дата. Два года назад. Всего за два года Софи Смит сбросила двадцать – тридцать фунтов? В конце совещания зазвонил телефон Гамаша. – Шеф, это я, – сказала агент Лакост. – Наконец-то получила отчет по отпечаткам пальцев. Мы знаем, кто проник в комнату в старом доме Хадли. В Хейзел Смит словно что-то сломалось. Она, как кукла с вывихнутыми сочленениями, то мчалась на полной скорости, то замирала, а потом снова переходила на бег. – У меня к вам несколько вопросов, мадам Смит, – сказал Бовуар. – И нам потребуется провести тщательный обыск. Вскоре сюда приедут несколько полицейских из Кауансвилла. У нас имеется ордер. Он полез было в карман, но она отмахнулась, сказав: – В этом нет необходимости, инспектор. Софи! Со-о-офи-и-и! – В чем дело? – раздался раздраженный голос. – У нас гости. Это опять полиция. – Она почти пропела эти слова. Появилась Софи – она ковыляла по лестнице на костылях, нога ее была в тугой повязке. Судя по тому, как она морщилась, ей стало хуже. Бовуар подумал: а было ли вообще какое-то растяжение? Он достал фотографию и показал обеим женщинам. – Это со стороны холодильника, – сказала Хейзел, присмотревшись к снимку. Она снова утратила энергию; похоже, ей даже говорить было трудно. Голова ее опустилась, словно стала слишком тяжелой, и только чуть приподнималась, когда Хейзел делала вдох, а потом опять падала. – Когда была сделана эта фотография? – спросил Бовуар. – Очень давно, – ответила Софи и хотела взять снимок, но Бовуар отвел руку назад. – Лет пять или шесть, не меньше. – Ты ошибаешься, детка, – сказала Хейзел. – Тут у Мадлен волосы длинные. Уже отросли. Это было года два назад. – Это вы? – спросил Бовуар, показывая на упитанную девицу. – Не думаю, – ответила Софи. – Позвольте взглянуть, – сказала Хейзел. – Да нет, мама, не стоит. Нога ужасно болит. Наверное, я ударила ее, спускаясь по лестнице. |