Книга После ссоры, страница 138 – Анна Тодд

– Можем поискать уборную, переоденешься там.

Но она лишь пожимает плечами.

– Я думала одеться в машине, чтобы не тащить за собой все эти вещи.

– Нет, тут вокруг слишком много народу. Тебя кто-нибудь увидит.

Я оглядываюсь: на парковке почти никого нет, но все же…

– Хардин… все в порядке, – слегка раздраженно отвечает она.

Надо было стащить тот мячик для снятия стресса, который я вчера видел у отца на столе.

– Раз ты настаиваешь, – ворчу я, и она начинает срывать этикетки с обновок.

– Поможешь расстегнуть платье? – просит она.

– Э-э… да.

Она поднимает волосы, чтобы легче было найти молнию. Я снимал с нее это платье сотни раз, но сейчас впервые не смогу прикоснуться к ней, когда оно соскользнет с ее плеч.

– Спасибо. Подожди снаружи, – требует она.

– Что? Я же много раз… – начинаю возмущаться я.

– Хардин…

– Ладно. Давай побыстрее. – Я выхожу и хлопаю дверцей. Поняв, что мои слова прозвучали грубо, я быстро открываю дверь и добавляю: – Пожалуйста. – А потом снова ее закрываю.

Я слышу, как она смеется.

Несколько минут спустя она вылезает из машины, затем поправляет свои длинные волосы и надевает сиреневую шапочку. Когда она подходит ближе, я понимаю, что она выглядит… мило. Она всегда красива и сексуальна, но в этой гигантской толстовке, шапке и перчатках она кажется еще более невинной, чем обычно.

– Держи, ты забыл перчатки, – говорит она, подавая мне их.

– Конечно, без них бы я не справился, – шучу я, и она толкает меня локтем. Она просто чертовски милая.

Я так много хочу сказать ей, но боюсь ляпнуть что-нибудь не то и испортить весь вечер.

– Если тебе так уж хотелось большой свитер, могла бы взять один из моих и сэкономить двадцать баксов.

Она берет меня за руку, но тут же отпускает.

– Извини, – бормочет она и краснеет.

Я хочу снова сжать ее ладонь, но нас отвлекают.

– Какой размер? – спрашивает невысокая женщина с низким голосом.

Я опускаю взгляд на Тессу, и она отвечает за нас обоих. Женщина приносит нам две пары коньков, и я съеживаюсь от одного их вида. Ни хрена хорошего из этого не выйдет.

Я иду за Тесс к скамейке и снимаю обувь. Она быстро надевает оба конька, а я все еще мучаюсь с первым. Надеюсь, ей здесь быстро надоест, и она захочет уйти.

– У тебя там все в порядке? – смеется она надо мной, когда я наконец завязываю второй конек.

– Да. Куда положить туфли?

– Я заберу, – появившись из ниоткуда, говорит та невысокая женщина.

Мы с Тессой по очереди подаем ей свою обувь.

– Готов? – спрашивает она, и я наконец встаю.

И тут же хватаюсь за ограждение. Блин, и как мне на этом кататься?

Тесса едва сдерживает улыбку.

– На льду будет проще.

Очень на это надеюсь, черт возьми.

Легче не становится, и я падаю три раза за первые пять минут. Каждый раз Тесса смеется, и надо признать, не надень я перчатки, руки уже бы заледенели.

Она со смехом протягивает мне руку и помогает встать.

– Помнишь, как полчаса назад ты говорил, что не собираешься падать?

– А ты прямо профессиональная фигуристка, да? – говорю я, поднимаясь на ноги.

Сейчас я ненавижу этот каток больше всего на свете, зато она развлекается от души.

– Нет, я давно уже не вставала на коньки, но раньше часто каталась с моей подругой Джози.

– Джози? Ты никогда не рассказывала, какие у тебя были друзья до универа.

– Их было немного. Я почти все время проводила с Ноем, мы с ним вместе выросли. А Джози переехала, когда я училась в выпускном классе.

– Понятно.

Не понимаю, почему она мало с кем дружила. Пусть она и зациклена на каких-то вещах, немного консервативна и с ума сходит по книгам… но она со всеми очень милая, иногда даже чересчур. Конечно, со всеми, кроме меня: мне-то она постоянно выносит мозг, но мне и это в ней нравится. В большинстве случаев.

Прошло полчаса, а из-за моих изящных маневров мы даже еще не проехали полный круг.

– Я хочу есть, – наконец говорит она и смотрит в сторону прилавка с едой, украшенного разноцветными огоньками.

Я улыбаюсь.

– Но ты же еще должна упасть прямо на меня и посмотреть мне в глаза, как это бывает в кино.

– Но мы вовсе не в кино, – напоминает она и направляется к выходу.

Я хотел бы, чтобы она держала меня за руку, пока мы катались, – ну, если бы я сумел удержаться на ногах. Счастливые парочки, кружащие по льду, взявшись за руки, будто надо мной издеваются.

Добравшись до выхода, я немедленно снимаю эти мерзкие коньки и нахожу ту маленькую женщину, чтобы забрать свою чертову обувь.

– Тебя ждет блестящая карьера в спорте, – шутит надо мной Тесса уже в тысячный раз, когда я тоже подхожу к прилавку, – она уже ест пирожное и стряхивает белые крошки сахарной пудры со своей сиреневой толстовки.

– Ха-ха. – Я закатываю глаза. Лодыжки все еще болят после этого идиотского катания. – Мы могли бы поесть в другом месте: жирное пирожное на ужин – это не лучшая идея, – говорю я, опуская взгляд.

– Ничего. Я давно уже таких не ела. – Она быстро прикончила свое пирожное и половину моего.

Я снова замечаю, что она пристально на меня смотрит и с задумчивым выражением разглядывает мое лицо.

– Почему ты на меня так смотришь? – наконец спрашиваю я, и она отводит глаза.

– Извини… просто так необычно видеть тебя без пирсинга, – признается она, снова опуская взгляд.

– Не так уж я и изменился. – Неосознанно пытаюсь нащупать кольцо в губе.

– Знаю… но как-то странно. Я так привыкла к этому.

Может, снова вставить их? Но я же сказал, что снял пирсинг не только ради нее, – и это правда. Я действительно чувствую, что будто прятался за ними, отпугивая людей этими маленькими колечками из металла. Увидев пирсинг, люди часто боятся заговорить с тобой или просто подойти, и сейчас я понимаю, что этот этап моей жизни уже закончен. Я не хочу никого отпугивать, и особенно Тессу. Я хочу, чтобы она была ближе.

Я проколол бровь и губу еще подростком – подделал разрешение от мамы и напился, прежде чем пойти к мастеру по пирсингу. Тот придурок почувствовал запах спиртного, но все равно сделал свою работу. Я вовсе не жалею, просто я это перерос.

Но с татуировками все по-другому. Они мне нравятся и всегда будут нравиться. Я не перестану украшать ими свое тело; так я смогу выразить мысли, которые невозможно передать словами. Ну, дело, в общем, не в этом, потому что я все равно набиваю какую-то бессмысленную, никак не связанную хрень, но выглядят тату классно, а на остальное мне пофиг.