Книга После ссоры, страница 24 – Анна Тодд

Когда я представляю его с Молли, в животе у меня все сжимается. Если я не поем в ближайшее время, меня стошнит. Не только из-за похмелья, но и из-за признания Хардина. Именно Молли, а не кто-то другой… Я ее презираю. Я легко могу представить, как она по-дурацки ухмыляется, зная, что я буду мучиться каждый раз, представляя их вместе.

Подобные мысли собираются в моей голове, будто стервятники над падалью, но я вытаскиваю себя из этой пропасти, вытираю салфеткой уголки глаз и беру сумку. В лифте я снова едва не срываюсь, но к первому этажу уже успокаиваюсь.

– Тесса! – зовет меня Тревор с противоположного конца холла. – Доброе утро, – говорит он и подает мне кофе.

– Спасибо. Тревор, мне очень жаль, что Хардин так себя вел ночью… – начинаю я.

– Ничего, все в порядке. Он слегка… напорист, да?

Я едва не смеюсь в ответ, но одна только мысль об этом вызывает тошноту.

– Ну да… напорист, – бормочу я и отпиваю кофе.

Он смотрит на свой телефон, а затем кладет его назад в карман.

– Кимберли и Кристиан будут через несколько минут. – Он улыбается. – Так… Хардин все еще здесь?

– Он ушел. И больше не вернется. – Я стараюсь говорить так, словно мне нет до этого дела. – Как спалось? – спрашиваю я, чтобы сменить тему.

– Хорошо, но я волновался из-за тебя. – Тревор переводит взгляд на мою шею, и я поправляю волосы так, чтобы следы не было видно.

– Волновался? Почему?

– Можно у тебя кое-что спросить? Не хочу тебя расстраивать… – Его голос звучит настороженно, и это меня беспокоит.

– Да… давай.

– Хардин когда-нибудь… ну… он никогда не делал тебе больно? – Тревор опускает взгляд.

– Что? Мы часто ругаемся, так что да, он постоянно делает мне больно, – отвечаю я и делаю еще один глоток этого прекрасного кофе.

Он робко добавляет:

– Я имею в виду физически.

Я резко поворачиваюсь в его сторону. Он что, спросил, не бьет ли меня Хардин? Я съеживаюсь от этой мысли.

– Нет! Конечно, нет. Он никогда бы такого не сделал.

По глазам вижу, что Тревор не хотел обидеть меня этим вопросом.

– Извини… просто он кажется таким злым и жестоким.

– Хардин жесток и иногда действительно бывает злым, но он никогда и ни за что не причинил бы мне боль в этом смысле.

Меня слегка раздражает, что Тревор обвиняет Хардина. Он его не знает… но, судя по всему, я тоже его совсем не знаю.

Мы стоим молча пару минут, и я размышляю о нашем разговоре, пока не замечаю Кимберли и ее светлые волосы.

– Прости. Но я считаю, что парень не должен так с тобой обращаться, – говорит Тревор, и к нам тут же подходят остальные.

– Чувствую себя дерьмово. Реально дерьмово, – ворчит Кимберли.

– Я тоже, голова просто раскалывается, – подтверждаю я, и мы идем по длинному коридору в конференц-зал.

– Но ты выглядишь очень хорошо. А я будто только что вылезла из кровати, – говорит она.

– Неправда, – возражает Кристиан и целует ее в лоб.

– Спасибо, милый, но твое мнение необъективно. – Она смеется и затем потирает виски.

Тревор улыбается и говорит:

– Кажется, сегодня вечером мы уже никуда не пойдем.

Все сразу же соглашаются.

Когда мы заходим в зал, я тут же хватаю себе хлопья и быстро ем. Я все еще не могу выбросить из головы слова Хардина. Жаль, что я не поцеловала его еще хотя бы раз… Нет, ни о чем таком я не жалею. Наверное, я еще не до конца протрезвела.

Семинары проходят быстро, и хотя Кимберли раздраженно стонет, потому что основной докладчик говорит слишком громко, к обеду от моей головной боли не остается и следа.

Полдень. Хардин уже, должно быть, дома, вернулся к Молли. Скорее всего, назло мне он сразу поехал прямо к ней. Они уже спали в нашей комнате? В смысле, в нашей бывшей комнате? В кровати, которая должна была стать нашей? Когда я вспоминаю, как он касался меня и, вздыхая, произносил мое имя этой ночью, представляю ее на своем месте. Я вижу лишь Хардина и Молли. Молли и Хардина.

– Слышишь меня? – спрашивает Тревор и садится рядом.

Я смущенно улыбаюсь.

– Извини, я задумалась.

– Я спросил, как насчет поужинать сегодня вместе, раз остальные никуда не идут. – Я смотрю в его блестящие голубые глаза, и когда он не слышит от меня ответа, то начинает запинаться. – Я… если ты не… не хочешь, то ничего страшного.

– Вообще-то, я с удовольствием, – отвечаю я.

– Правда? – выдыхает он.

Судя по всему, он думал, что я откажу, особенно после того, как вел себя Хардин.

Следующие четыре часа слушаю доклады и радуюсь, что Тревор позвал меня на ужин, даже несмотря на угрозы моего безумного бывшего.

– Слава богу, все закончилось. Мне нужно поспать, – ворчит Кимберли, когда мы заходим в лифт.

– Кажется, ты уже не так молода, – дразнит ее Кристиан, а она закатывает глаза и кладет голову ему на плечо.

– Тесса, завтра, пока эти двое будут на своих встречах, мы пойдем по магазинам, – говорит она, прикрывая глаза.

Здорово! Как и спокойный ужин с Тревором в Сиэтле – после безумной ночи с Хардином это просто потрясающе. Меня слегка беспокоит мое поведение: сначала целую незнакомого парня, потом практически принуждаю Хардина заняться со мной сексом, а теперь иду на свидание с еще одним. Но в ужине, по крайней мере, нет ничего плохого, и я знаю, что меня точно не ждут поцелуи или постель.

«Тебя – нет, а вот Хардина и Молли…» – вдруг выдает мое подсознание.

Боже, ну и занудное оно у меня!

Проводив меня до двери, Тревор останавливается и спрашивает:

– Я зайду за тобой в половине седьмого, идет?

Киваю и улыбаюсь, а затем захожу внутрь, на место преступления.

Я собиралась немного поспать перед ужином с Тревором, но вместо этого снова принимаю душ. После всего, что произошло ночью, я чувствую себя грязной и хочу смыть запах Хардина со своего тела. Ровно две недели назад планы были совсем другими: мы с Хардином готовились поехать на Рождество к его маме в Лондон. Теперь мне даже негде жить, и это напоминает о том, что надо перезвонить матери. Прошлым вечером она не раз пыталась мне дозвониться.

Выхожу из душа, снова наношу макияж и набираю ее номер.

– Привет, Тереза, – резко отвечает она.

– Привет, прости, что не перезвонила тебе вечером. Я в Сиэтле на конференции издателей, и у нас был ужин с клиентами.

– Да, точно. Он там?

– Нет… почему ты спрашиваешь? – говорю я как можно более равнодушным тоном.