Книга Герцог полуночи, страница 62 – Элизабет Хойт

— Я не позволю тебе уйти, — заявил он.

— А я просила об этом? — Она язвительно взглянула на него.

— Но Артемис…

— В данный момент я хочу только одного освободить своего брата. Ведь это вы надели на него цепь?

— Конечно, я надел на него цепь. Твой брат быстро поправляется и стал очень сильным. — Максимус нахмурился. — Теперь, когда он может двигаться, тебе не следует посещать его.

Артемис насмешливо взглянула на Максимуса, и тот, поморщившись, добавил:

— Я могу найти для него подходящее помещение, возможно, комнату с решетчатой дверью…

— Вы хотите сказать, клетку?

— Мы уже обсуждали это, и я сказал, что не позволю безумцу находиться рядом с тобой.

Тяжело вздохнув, Артемис села на кровать рядом с любовником.

— Четыре года назад брат проснулся в таверне, окруженный телами троих своих друзей. Но он не убивал их. Его можно обвинить только в том, что он слишком много выпил накануне.

— Тогда почему же Килборна поместили в Бедлам? — осведомился Максимус.

Артемис снова вздохнула.

— Потому что никто не верил ему, когда он говорил, что не помнит, что произошло и как убили его друзей. Потому что мой дядя решил: лучше поскорее отправить его в Бедлам, чем рисковать заключением в тюрьму.

— Ты ожидаешь, я поверю в его невиновность?

Она решительно кивнула.

— Да, я ожидаю, что вы поверите мне, когда я говорю, что знаю своего брата и знаю, что он никогда никого не убил бы в пьяном угаре, тем более своих друзей.

Он молча смотрел на Артемис, такую пылкую, так храбро защищавшую своего брата. Более того, он даже ревновал из-за того, что она испытывала такие сильные чувства не к нему, а к кому-то другому.

— Хорошо, я подумаю об этом.

Она помрачнела.

— Но вы не можете держать его взаперти…

— Могу и буду. До того времени, пока не пойму, что он не опасен. Но я обещаю подумать. Не проси сейчас меня о большем. — Он почувствовал, что она обиделась, и попытался взять ее за руку. Но Артемис встала, и ее пальцы выскользнули из его руки.

— Надеюсь, вы не станете препятствовать мне видеться с Аполло, когда он поправится, — холодно проговорила она и тут же добавила: — А вы знаете, что все эти годы я в одиночку навещала его в Бедламе?

— Ладно, хорошо, — сказал он со вздохом.

— Вы очень добры. — Она склонила голову — надменно, как все королевы.

Герцог в раздражении поморщился и вновь заговорил:

— Но, Артемис…

Однако она уже вышла за дверь, и Максимус, снова вздохнув, быстро оделся и вышел из комнаты. Спустившись в подвал, он увидел, что Килборн лежал на койке, но сначала не понял, бодрствовал тот или спал. Приблизившись, герцог заметил блеск открытых глаз и проговорил:

— Милорд, где вы взяли подвеску, которую подарили сестре на ее пятнадцатилетие?

Килборн молча смотрел на него. Возможно, он действительно был ненормальным, но Максимус почему-то не считал виконта глупым.

— Понимаете, Артемис говорит…

И тут последовала реакция — рычанье. Затем Килборн поднялся, взял с пола блокнот и карандаш и, что-то написав, протянул блокнот герцогу. Тот медлил, и Аполло усмехнулся — как будто понимал его опасения.

Наконец, собравшись с духом, Максимус шагнул вперед, взял блокнот и тут же отступил назад. И только после этого взглянул на листок.

«Вы не имеете права называть мою сестру по имени».

— Она сама дала мне такое право. — Максимус посмотрел виконту в глаза.

Килборн презрительно усмехнулся и демонстративно снова развалился на койке.

— У меня нет времени на объяснения. — Максимус нахмурился. — Мне срочно нужно узнать, от кого вы получили эту подвеску. Я вызволил вас из Бедлама. Разве это — не плата за вашу свободу?

Приподняв бровь, Килборн выразительно посмотрел на цепь у себя на лодыжке. Максимус же вновь заговорил:

— Вы убили трех человек. Неужели вы ожидаете, что я позволю вам свободно расхаживать по дому, где живет моя сестра — и ваша, между прочим, тоже?

Виконт бросил на него взгляд, полный негодования, но все же взял блокнот и опять что-то написал. Герцог взглянул на протянутый ему блокнот. Этот человек был обвинен в ужасном преступлении, пробыл четыре года в заточении в Бедламе и явно не проявлял к нему дружеских чувств. Но, с другой стороны, он не проявлял и агрессивности. И был к тому же братом Артемис.

Максимус шагнул вперед, взял блокнот и на этот раз начал читать, не отходя назад.

«Я никогда не обижу свою сестру. Вы оскорбляете меня таким намеком. Я получил подвеску, когда был еще школьником. Один мальчик, живший рядом со мной, поставил ее на кон в игре в кости, и я выиграл. Этим мальчиком был Джон Олдерни. Я не знаю, где он ее взял. Хотя я считал украшение подделкой, оно было красивым, поэтому я подарил его Артемис в наш день рожденья. Вы совратили мою сестру?»

Подняв голову, Максимус увидел, что виконт придвинулся ближе, а в его карих глазах светилась угроза. Не отводя от него взгляда, герцог начал пятиться.

Внезапно во взгляде виконта что-то изменилось, а затем он — неожиданно быстро для такого крупного человека — бросился вперед и всем своим весом ударил Максимуса в живот. Максимус осел, а Килборн, протащив цепь по каменному полу, навалился на него и с искаженным от ярости лицом занес для удара руку. Герцог отбил удар, затем нанес противнику удар в живот и тут же откатился подальше, за пределы досягаемости цепи.

Несколько минут мужчины тяжело дышали, пристально глядя друг на друга.

Причем взгляд Килборна был таков, что Максимус вдруг подумал: «А не эти ли глаза были последним, что увидели те трое в ту кровавую ночь?»

Наконец герцог поднялся и проговорил:

— Что бы ни случилось, будьте уверены, что я позабочусь о вашей сестре.

Килборн снова рванулся вперед, но цепь была натянута уже почти до предела, и при следующем движении он просто стал бы на четвереньки. Однако он с ненавистью смотрел на Максимуса, и тот понимал, что, если бы не цепь, он сейчас сражался бы за свою жизнь.

Максимус отвернулся. Он не мог винить виконта. Ведь если бы его сестру Фебу кто-то совратил… У него сжались кулаки. Он понимал, что должен был чувствовать себя виноватым, но чувствовал только какую-то странную горечь. Ох, если бы все было по-другому, если бы он не был герцогом Уэйкфилдом…

Но он, Максимус, — герцог Уэйкфилд, поэтому он не мог отказаться от своих обязанностей, иначе пришлось бы признать, что смерть отца ничего для него не значит.

Отец умер ради него, и он обязан ему своим герцогством.

Максимус сокрушенно покачал головой и сосредоточился на самой насущной проблеме. Килборн заявил, что подвеску ему проиграл Олдерни.