Онлайн книга «Время перемен»
– Да-да, конечно, идемте. Мутти мгновенно оказывается рядом и протягивает руки, чтобы забрать у меня Джереми. Она берет ребенка под мышки и прижимает к груди, а тот начинает хныкать. – Нет-нет-нет, не надо плакать, – приговаривает Мутти, поддерживая Джереми одной рукой снизу, в другой обнимая за спинку. Головка малыша примостилась в узловатых пальцах Мутти, а она сама мерно раскачивается из стороны в сторону. Тоненькое попискивание постепенно перерастает в рев, и Мутти начинает петь колыбельную. Ева наблюдает за мной из-под удивленно приподнятых бровей. – Я скоро вернусь, детка. Она молча кивает в ответ. Целую свою девочку в лоб и пожимаю руку, желая приободрить. А теперь надо скорее уходить, чтобы Ева не заметила навернувшиеся на глаза слезы. * * * Сандра ведет меня по коридору, сворачивает направо, потом налево, и мы оказываемся в другом коридоре, без красочных картинок на стенах. Сандра подходит к одной из дверей и тихонько стучится. Выждав пару минут, заходим в небольшой зал для переговоров. Посреди зала стоит покрытый пластиком стол, а вокруг него шесть стульев. Лампы дневного света установлены за узорчатым подвесным потолком, на одной из стен – электронная классная доска, на другой – стандартные часы и плакат, демонстрирующий правила искусственного дыхания у детей. – Присаживайтесь, – приглашает Сандра, указывая на ближайший стул, а сама обходит вокруг стола и садится напротив. Некоторое время мы молча смотрим друг на друга. – Как себя чувствуете? – вежливо осведомляется она. – Будто по мне прокатился грузовик, – отвечаю я и тут же прикусываю язык. Господи, как такие слова могли сорваться с языка! – Не смущайтесь, Аннемари. Это всего лишь образное выражение. – Да-да, понимаю. Простите. – Чувствую, как на глаза снова наворачиваются слезы. – Одну минуту, я сейчас приду в себя. Сандра, как по мановению волшебной палочки, протягивает через стол бумажный носовой платок. – Не торопитесь. Молча киваю и утираю глаза платком. Проходит несколько минут, прежде чем спазм в горле проходит и я снова могу разговаривать. – Можете дать мне кое-какие разъяснения? – Постараюсь. – Как случилось, что Джереми практически не пострадал? – Он находился на заднем сиденье. – Все равно непонятно, как он уцелел. Если бы видели, что стало с его отцом… – Сглатываю подступивший к горлу комок и изо всех сил стараюсь держать себя в руках. – Самое удивительное, что ребенок совсем не пострадал при столкновении. После того как грузовик буквально разорвал машину на две части, и задняя часть перестала вращаться и остановилась, малыш вместе с сиденьем просто выпал на дорогу. И при падении разбил голову и получил перелом запястья. Я не верю своим ушам. – А как Ева? – после короткой паузы интересуется Сандра. Заставляю себя сосредоточиться на словах социального работника, а перед глазами стоит жуткая картина: задняя половина машины вертится волчком на дороге, а потом из нее выпадает детское сиденье с ребенком. – Не знаю, что и ответить. Сначала она буквально потеряла голову от горя, но потом собралась и ведет себя молодцом. А что у нее на душе, сказать трудно. – Если хотите, могу связаться с психологами, которые окажут девочке помощь по месту жительства. – Спасибо. – Возможно, вам самой тоже потребуется консультация психолога. В оцепенении разглядываю лежащие на столе потные руки. Мне становится неловко. При дневном освещении кожа выглядит болезненно-желтой. – Аннемари, вы меня слышите? – Да-да, возможно, вы правы. – Дело в том, – поучает Сандра, – что вся глубина горя проявляется не сразу. Некоторые люди на первых порах держатся стойко, но ломаются, когда начинают осознавать, что уже ничего нельзя исправить и придется жить дальше со своим несчастьем. – Мне хорошо известны все этапы горестных переживаний, – перебиваю я, – прошлым летом я похоронила отца. – Простите, Аннемари, я не знала. – Ничего страшного. Неловкое молчание затягивается, и наконец Сандра решается его нарушить: – В таком случае, вы знаете, что существуют некоторые бытовые вопросы, которые необходимо решать, даже если очень не хочется. Сегодня утром я навела справки о родственниках Сони и боюсь, не нашла ничего утешительного. – Что вы имеете в виду? – Соня – единственный ребенок женщины, на арест которой был выдан ордер еще четырнадцать лет назад. По некоторым сведениям, она сейчас находится в Аргентине. В любом случае, вряд ли стоит принимать ее во внимание. – А отец Сони? – Я не могу прийти в себя от потрясения. – В свидетельстве о рождении написано: отец неизвестен. Мать Сони жила с разными мужчинами, но состояла в браке только с последним. Потом они развелись. Сегодня я говорила с этим человеком. – И что он сказал? Поджав губы, Сандра устремляет взгляд на стол: – Прежде всего он поинтересовался, имеет ли право претендовать на часть недвижимости, принадлежащей покойной. А потом заволновался, как бы его не одурачили и не заставили принять участие в расходах на погребение. – Вы серьезно? – В недоумении смотрю на Сандру. – Серьезнее некуда, – кивает она. – Значит, я должна взять на себя заботу о похоронах их обоих? – Только сейчас до меня доходит смысл сказанных Сандрой слов. – Вы не обязаны этого делать, – мягко возражает Сандра. – Но если вы решите заняться похоронами, полагаю, возражений не последует. – Вот как. – Чувствую себя так, будто мне пронзили глаз острым предметом. Уронив голову на руки, размышляю, как пережить несколько последующих дней. – Еще раз примите мои соболезнования, Аннемари. Я окажу любую возможную помощь. – А что говорится в завещаниях? Что станет с Джереми? – В завещаниях? – Сандра заметно оживляется. – Думаете, завещания существуют? – Не сомневаюсь. Заявляю это с полной уверенностью. Ведь Роджер – юрист. – Я на мгновение задумываюсь и уже менее твердым тоном снова спрашиваю: – А что будет с Джереми? – Именно этот вопрос я сегодня и пытаюсь решить. – Что подразумевается под словом «решить»? – Малыш фактически здоров, и его можно выписывать из больницы. И если существуют завещания… – Я же сказала: они, несомненно, есть. – …и если в них названы имена опекунов, это сильно упрощает дело. |