Онлайн книга «Белый легион: Террор не пройдет!»
|
Машины уходят в московскую ночь. Выруливают около свалки рядом с лесопарком. — Я не при делах. Завязал, — гундосит Аджапов. — Мужики, скажите хоть, за что взяли… Я не при делах. Падлой буду. Мамой клянусь… — Ты нас перепутал с кем-то, — заявляет Атаман. — Вы чего, не менты?! — в ужасе вопит Аджапов. Машина замирает. Свет фар утыкается в кучу мусора и спугивает бродячих котов, которые неохотно разбегаются. — Где Махмуд? — Какой Махмуд? — ошарашенно переспрашивает Аджапов. — Махмуд Маленький. Чеченец. Разведчик… — Не знаю такого. — Не знаешь? — удивляется Атаман. И резко ладонями бьет по ушам задержанного. Когда в голове проясняется, Аджапов ощущает, что лежит на мокрой земле. — Повторяю вопрос, — произносит Атаман. — Не знаю! — кричит Аджапов, у которого в памяти всплывают законы корпоративной бандитской солидарности и примеры незавидной участи тех, кто не держал язык за зубами. — Ладно, — кивает Атаман своему помощнику. — Давай, мочи его… — Э, правда не знаю, — скулит Аджапов. — Давно его видел? — Месяц назад… Он помогал нам. — Чем? — Лоха одного пробить… Он полрынка на Севере держит. Мы его нагрузить хотели. — Пробил? — Нет. Махмуд сказал, что дел много. Никак не может. Мы ему платить хотели. А он — не хочу… Шакал… — Где он может быть? — Не знаю! Атаман кивает. Его помощник вытаскивает бесшумный пистолет. И простреливает плечо Аджапова. — У-й-я-а!!! — дико, как сирена, воет ингушский бандит. — Дальше коленная чашечка, — уведомил Атаман. — Ох… Что же вы за беспределыцики, — Аджапов начинает понимать, что мочить его будут по-настоящему. А значит, гордость бандитскую надо задвинуть подальше. — Давай, говори, падла такая. Рассуждать еще будешь… — Ой-я-а-а… С Гочей он близкий. — Кто такой? Где живет? — Ой-я… Ой, как больно-о… На хате в Бутове со шкурой своей… Ой-я-а… Снимает хату… Он и Махмуд любят с шлюхами гулять. Друзья… — Адрес. — Не знаю. Больно-о-о. — Адрес, урод! — Я покажу… — Если врешь, мы тебя валим. Нет — отпускаем. Такой у нас договор. Годится? — Да… Больно-о-о… Один из бойцов рвет рубашку Аджапова, туго перевязывает простреленное плечо. Рана плевая — больше шума и визга. Ночь. Дорога. Мигание светофоров… Гочу даже не приходится выуживать из теплой постели. Вон, во дворе дома, рядом с джипом с распахнутыми дверцами стоит длинный, сгорбившийся, длиннорукий, в куртке по колено. Цепляется за талию девицы, явно легкого поведения. — Он! — радостно шепчет Аджапов, страшно довольный, что Гоча на месте, а значит, шансы остаться в живых резко возрастают. — Поверим на слово, — Атаман кивает невысокому, поджарому бойцу, который недавно стрелял в Аджапова. — Давай… Боец выходит из салона. И двигает напролом через пустынный двор, мимо грибков, скамеечек, ракушек. При этом походка его немного заплетающаяся, он покачивается из стороны в сторону, как пьяный. — Закурить не найдется? — подваливает он к Гоче. — Бамбук кури. — Гоча немного пьян. И невысокая сухощавая фигура не вызывает у него опасений. Профессиональный боксерский удар отключает кавказца. Девица взвизгивает. И получает шлепок по губам. — Заглохни. Дольше проживешь! Подъезжает «Волга». Гочу кидают в салон, как дрова. Машина трогается с места. На все про все — две минуты. На этот раз помойка в другом конце Москвы, но пейзаж схожий. И опять Атаман задает тот же вопрос: — Где Махмуд? И слышит тот же ответ: — Не знаю. — Выбор у тебя небогатый — сдохнуть или сказать. — Атаман проводит по нежной щеке Гочи острым лезвием финки, оставляя порез. Ответом служит истошный визг. Но тут никто ничего не услышит. — Шинковать буду кусками, — объявляет Атаман. И Гоча ему верит. — Он у Нинки! — Поехали, покажешь адрес. — Я не пойду. — Тогда тебя понесут. На этот раз путь лежит в Бескудниково. Ночью по Москве можно ездить. Машин мало. Только носятся как бешеные иномарки — видать, боясь опоздать из одного ночного клуба в другой. Да крутятся патрульные машины. Патруль Атаману не страшен. У него ксив прикрытия столько, что можно спокойно двигать хоть в Кремль. Гоча, едва перебирая ногами, поднимается с бойцами на этаж. — Здесь, — шепчет он. — Я не хочу, чтобы он меня видел… — Звони, — Атаман подталкивал его к двери. — Заорешь, чтобы предупредить, тут же и завалю… Гоча трясущимся пальцем вдавливает кнопку звонка. — Кто? — слышится женский голос. — Это я. Гоча… Дверь начинает приоткрываться. Вдруг Гоча не выдерживает и орет: — Махмуд, беги. Меня убивают! Орать дольше ему не позволяют. Об стенку башкой. Отключка. Атаман бьет ногой по двери. Удар такой силы, что железную дверь впечатывает в стену. За дверью лежит хозяйка квартиры — в отключке. Атаман прыгает в прихожую. Потом в комнату. Там в вещах роется молодой хлипкий чеченец. Он выуживает из тряпок пистолет. Но, понятно, не успевает. Атаман сближается с ним, выворачивает руку, легонько бьет по шее. И советует ласково так: — Не суетись под клиентом, уродец… Наручники. Махмуда усаживают на пол. — Он, — кивает Атаман, сверяясь на всякий случай с фотографией. Тем временем хозяйка — полная дивчина, кровь с молоком — приходит в себя. — Милиция, — Атаман демонстрирует ей удостоверение. — Твой гаденыш арестован. Ты не имеешь права выезжать из Москвы. Ясно? — Да, да, — кивает, всхлипывая, дивчина, на лбу которой набухает шишка. Все, операция завершена успешно. Теперь остается только Аджапова и Гочу отвезти в отстойник — подвал, где они посидят некоторое время. А Махмуда на базу-2 для допроса. Ночное время самое подходящее для допросов. Об этом известно испокон веков. На базе за пленника взялся Глеб. Махмуд, имевший представление о возможностях спецслужб по развязыванию даже самых накрепко завязанных языков (он был уверен, что попал именно в спецслужбу), не стал играть в молчанку. Хоть он и выглядел подавленным, но на вопросы отвечал полно и, скорее всего, правдиво. Но его все равно придется перепроверять при помощи Доктора. |