Книга Бугор, страница 6 – Илья Рясной

— Эй, соня, пора вставать, — эти слова принадлежали Кире.

Откуда, спрашивается, у нее столько сил? Полночи заниматься эротической гимнастикой. Вскочить в полседьмого. Слопать остатки еды в моем холодильнике — а она их слопала, иначе не бывает.

— Встаю, — вяло пробормотал я.

Она попыталась нырнуть ко мне в постель и пожертвовать наведенным марафетом, но я эту попытку пресек. Мне нужно под душ и молотить по груше. Да и ночи хватило.

Я потер ладонями щеки. Резко поднялся. И устремился по наезженной колее — душ, груша, потом еще душ, завтрак.

— Не видел вашу фирму на салоне, — сказал я. Кира работает в антикварном магазине. И снабжает меня исправно всеми сплетнями из этого мира.

— Там на неделю место тысяч восемь долларов стоит. Решили, что обойдемся, — сказала она. — Летом тем более дела идут плоховато…

Когда я вылез из-под обжигающих и отлично приводящих в себя холодных струй, Кира уже была в боевом облачении. готовая к нескончаемой войне за объем продаж и прибыли Она поправляла перед зеркалом ладно сидящий костюм, приглаживала белые, с фиолетовым оттенком волосы (крашеные, понятно).

— Нравлюсь? — осведомилась деловито она, таким же оном, как спрашивает — нравится ли покупателю выставленная на продажу бронзовая фигура авторства Лансере.

— Конечно, — кивнул я, не кривя душой против истины. Высокая, гибкая, с большими, немного наивными глазами, она действительно мне нравилась… Когда не раздражала так что хотелось выкинуть ее из окна — благо первый этаж.

— Я тебя люблю, — она чмокнула меня губами в помаде которая, как гласит реклама, выдерживает до ста поцелуев, и упорхнула.

Я доделал зарядку, отжавшись от пола, допрыгав и наподдав груше по первое число. Залез в холодильник. Свиные отбивные, которые я готовил вчера, были уничтожены острыми безжалостными зубками Киры.

Хорошо, что бриться не надо — это экономит массу энергии. Я ненавижу процедуру утреннего бритья. Она меня раздражает. Год назад начал отпускать бороду, и теперь походил на покорителя земли Сибирской Ермака. Хотя коллеги говорили, что больше на разбойника с большой дороги, в лучшем случае на Стеньку Разина — здоровый, бородатый и страшен в гневе.

Я не слишком увлекаюсь кулинарным искусством. Но когда решаюсь на готовку, чтобы посидеть в одиночестве с антрекотиком на тарелке, с маринованным огурчиком, взять серебряную вилку и нож, налить немножко вина в хрустальный бокал, как тут же, будто почуяв, заявляется Кира и изничтожает все. У меня ощущение, что у нее дома вечно пустой холодильник, что ее предки были голодающими Поволжья и, когда она перешагивает порог моей квартиры, генетическая память вскипает в ней. Кстати, на ее фигуре это совершенно не сказывается. Сама худенькая, изящная и всегда голодная.

Кроме засохшего сыра и хлеба, в холодильнике не осталось больше ничего. Я сделал два бутерброда, запил их растворимым кофе и отправился на службу.

Новенький зеленый «жигуль» девятой модели, который за мной закрепили месяц назад на автобазе родного ГУВД, ждал меня перед подъездом. Мы с моим железным Росинантом продрались через железный поток. Постояли в пробках. Нагло подрезали нос шестисотому «мерсу», сворачивая на Садовое кольцо. С кольца на Петровку я выруливал, подвывая сиреной. Перед воротами в ГУВД, где раньше было невозможно поставить машину, сегодня пусто. Начальство повелело очистить пространство, дабы не портить вид на здание солидного учреждения и не вводить террористов во искушение оставить там начиненную динамитом тачку. Я оставил «жигуль» перед въездом на автобазу в переулочке.

Теперь — к главному входу. Я продемонстрировал постовому удостоверение нового образца — какой-то умник додумался выдать угрозыску книжечки, похожие на пенсионные. Уголовники их всерьез не воспринимают.

— Привет, злыдни, — сказал я, заходя в кабинет, от пола до потолка увешанный картинами и иконами, изъятыми у всякого жулья да так и не пристроенными никуда.

— Здорово, борода, — кивнул Железняков — матерый волчище, дедушка нашего отдела, ныне от тяжелой жизни дошедший до того, что с раннего утра играл с компьютером в преферанс и, кажется, проигрывал.

— Привет, — кивнул Женька, молодой волчонок, не так давно прибившийся в наш коллектив.

— Совещание будет? — спросил я.

— Будет, — кивнул Железняков. — Это тебе не по салонам ходить. Это милицейские будни.

— Понятно.

— Готовься. Драть будут.

— Готовлюсь.

Я знал, что меня будут драть как Сидорову козу за просроченную жалобу гражданина Фельцмана о том, что у него сперли картину, которую он сам нарисовал в 1955 году, когда его вышибли из Академии художеств в Ленинграде за хроническую неуспеваемость. Картина была мифическая и существовала в больном сознании автора. Но отвечать на жалобу надо было.

Так и получилось. Начальник отдела полковник Буланов Михаил Анатольевич отпинал меня за просроченную жалобу. Заодно припомнил неважные успехи в борьбе с эпидемией хищений из частных коллекций.

— Ты чего по аукционам шатаешься, когда дел немерено? — сдвинув брови, осведомился он.

— Заводил оперативные контакты, — развел я руками.

— И много ты завел контактов, а?

— А я что, считал? — нагло заявил я.

— Вместе посчитаем, — с угрозой произнес начальник.

Потом он потаскал за загривок других. Заявил, что ожидается заслушивание у начальника розыска по нераскрытым делам коллекционеров, достанется всем так, что мало не покажется.

— Все, разошлись, — завершил Буланов совещание. — Работать, как Ильич завещал. Волка ноги кормят.

— Разговорчик есть на пять минут, — подал я голос. Когда все разошлись, я доложил Буланову о своих успехах.

— И чего этот коллекционер… как там его?

— Сергей Федосович Кандыба.

— Да. Что это вдруг Кандыба так разговорился? — подозрительно спросил начальник.

— Выговориться захотелось, может.

— Может… Пиши быстренько рапорт об оперативном контакте… Но сначала прозвони в Краснодар. Может, навскидку этого Реваза припомнят.

— Сделаем, — сказал я.

— Ну так делай. Работай. Шевелись, — кивнул начальник.

Когда я выходил, видел, что он включил компьютер и вышел в «Квек-два». Компьютерная зараза, подобно средневековой чуме, скосила большую часть уголовного розыска.

В кабинете я извлек из сейфа список сотрудников, работающих по нашей линии, и начал дозваниваться в Краснодар.

Мне повезло. Опера по антикам я застал на рабочем месте. Я его немножко знал — встречались во время семинара-совещания оперов-антикварщиков в Суздале несколько лет назад. Сколько мы с ним тогда выпили? Кто ж теперь вспомнит. Но пить он был горазд, однако я все равно могу выпить больше, хотя и не злоупотребляю.