Онлайн книга «Чеченский капкан. Между предательством и героизмом»
|
Родственники заложников искали своих. Шоковое состояние детей, многие из которых не могли говорить, тяжело раненные малыши, в которых родителям трудно было опознать своего ребенка, и бесформенные груды обгоревших тел усложняли эти страшные поиски. Вспоминает Валерий Цебиров, отец пропавшей без вести Тамерис: «Амагу мы нашли, нашли ее третьего числа, еще штурм шел, она была раненая. Ее оттуда вынес альфовец, которого впоследствии убили. Младшую искали, искали, искали — найти не могли». К вечеру четвертого сентября появились первые списки. Кто-то кричал от счастья — ребенок жив. Кто-то начинал выть от горя. Кто-то растерянно разводил руками — нет ни в одном списке. Люди буквально осаждали больницы. Рассказывает жительница Беслана Лидия Цкаева: «Нам сказали: ночью, на рассвете, у нас много детей умерло. Ищите его теперь в морге. И тогда побежали все мужчины. И сын первый нашел его. Он, говорит, самый крайний лежал. Он еще был теплый». Над городом стоял зловонный трупный запах. Прикрываясь носовыми платками, люди ходили от тела к телу, пытаясь в обожженных останках узнать своих близких. Вспоминает Инга Чеджемова, мама погибшего Зелима Чеджемова: «Мы искали Зелима и нашли. Я по ногам его узнала. Сразу по ногам я его узнала. Тогда его вынесли. Я хорошо посмотрела на руки: да, это Зелим, я говорю, это Зелим». 5 сентября весь город переоделся в черный цвет. Начались первые похороны. В этот день было похоронено более ста человек. Вместе с цветами к детским гробам несут игрушки и бутылки с водой. Большинство гробов закрыто. В маленьком Беслане так много траурных процессий, что остановлено движение транспорта. Детей хоронят всем городом. Знакомые или незнакомые, православные или мусульмане, людям все равно. Свидетельствует Заира Бердигова, мама погибшего Альберта Бердигова: «Почти месяц я ребенка не находила. Во сне приходил: «Мама, 235-й номер посмотри». Я его, когда погибших в Ростов увозили, я с дороги сняла его». Однако многие так и не нашли своих детей. Их фамилии оказались в списках без вести пропавших. Вспоминает Валерий Цебиров, отец пропавшей без вести Тамерис: «В морге я прокопался до половины восьмого утра. На следующий день опять пришли. Видимо, какие-то тела привезли. Опять пришли. Опять смотрели. Вот так было 3 или 4 дня. 7 дней». По всему городу были расклеены детские фотографии. К десятому сентября списки пропавших без вести насчитывают 260 человек. В моргах много неопознанных трупов. Выстраиваются очереди для сдачи крови на анализ ДНК. Валерий Цебиров рассказывает: «Я спрашивал, когда сдавали кровь, спрашивал специалистов: «Сколько времени это займет?» Они говорят: «От 3 месяцев до полугода». А через 8 дней они мне звонят и говорят: «Валера, так и так, мужайся, твою дочь опознали». Тамерис похоронили на бесланском кладбище. А спустя какое-то время Валерий наткнулся в Интернете на фотографию девочки, освобожденной из лагеря подготовки шахидок. Девочка была очень похожа на его Тамерис. Он стал звонить в лаборатории, где проводят анализы ДНК. «За неделю анализ провести невозможно», — отвечали ему. Валерий Цебиров убежден: «Все, что связано с Бесланом, никогда не будет людям открыто, ни через 10 лет, ни через 20 лет, ни через 25 лет». Официальные данные, обнародованные следствием, таковы: всего в результате теракта погибло 334 человека, из них 186 детей. Количество раненых превысило 800 человек; из них 72 ребенка и 69 взрослых стали инвалидами. Когда прошел первый шок после трагедии, люди стали требовать, чтобы им назвали имена убийц. «Мы хотим, чтобы прекратили говорить о каких-то арабах или неграх, а точно сообщили жителям Осетии, кто конкретно там был, — говорили на встречах с представителями властей жители Беслана. — Фамилию, имя, отчество и так далее». Житель Беслана, ополченец Сослан во время беседы со мной заявил: «Я осетин, но мне жалко будет этих детей. Но как они с нашими поступили — я точно так же поступлю». А вот что заявила Сусанна Дудиева, председатель комитета «Матери Беслана»: «Это вина властей в том, что происходят теракты. Люди виноваты в своем равнодушии, а власти виноваты в том, что теракты происходят». Прошел первый шок, и теперь было очень важно не допустить кровной мести. Чтобы понять, кто виновен в этой трагедии, бесланцы начали собственное расследование. Говорит вице-спикер парламента Республики Северная Осетия Станислав Кесаев: «Есть чересчур много вещей, которые скрываются под понятием государственной тайны. Например, родственники заложников обнаружили осколок реактивного танкового снаряда. Кто давал команду танкам стрелять — непонятно». Свидетельствует Руслан Аушев: «Зашел в штаб священник какой-то и говорит: «Вот танки подъехали». Какие танки? Зачем танки?» Военным приходится признать, что танки обстреливали укрепрайон боевиков. Были ли там в тот момент заложники — государственная тайна. Спорным вопросом остается и наличие в школе к моменту захвата склада оружия боевиков. Некоторые родственники заложников утверждают, что часть оружия бандиты доставали из-под пола в спортзале. В правильности этого утверждения убежден и Валерий Цебиров, отец пропавшей без вести Тамерис: «Я сам слушал этого мальчика, парня. Я был внутри школы, когда парень говорил: «Вот эти доски я поднимал. И оттуда вытаскивали оружие, которое они в течение 3–4 месяцев заготавливали». Среди оружия, изъятого у боевиков, были и гранатометы «Шмель», взрывы гранат которых образуют высокотемпературное поле. То есть в результате их применения возникает пожар. Террористы успели применить «Шмель» лишь один раз, это признают военные. Они же признают, что тоже применяли огнеметы. Стреляли по крыше. Рассказывает заложник Эльбрус: «Большие такие шары летели в зал, красные шары. Ну, мы понимаем, это «Шмели». Выстрелы были. И многие люди сгорели. Дети сгорели заживо. Вот в этом зале». В то же время военные отрицали применение штурмующими подразделениями «Шмелей» и то, что они вообще способны привести к пожару. Николай Шепель, заместитель Генерального прокурора Российской Федерации, утверждает: «Нами назначена и произведена экспертиза в Военной академии радиационной, химической и биологической защиты. Которая четко сказала, что «РПО А» не является оружием зажигательного действия. Все разговоры о том, что применялось запрещенное международными договорами и конвенциями оружие, они сами по себе отпадают». |