Книга Ричард Длинные Руки - пфальцграф, страница 50 – Гай Юлий Орловский

Он усмехнулся уголками рта:

— Ценю за откровенность. Ладно, перейдем к делу. Сэр Ричард, как вы намерены справиться с огромной провинцией, если у вас совершенно нет войска?… Даже, допустим, вы как-то сумеете обаять еще одного-двух лордов, как вам уже удалось, чему не перестаю дивиться, то как справитесь с сотней могучих сюзеренов, под рукой которых многочисленные войска и надежные гарнизоны в замках? Если свести хотя бы десяток лордов с их войсками вместе, то от вашего войска мокрого места не останется!

Он посматривал победоносно, я ощутил враждебность, это отразилось на моем лице, судя по глазам графа.

— Граф, — сказал я холодно, — вы хотите, чтобы я раскрыл перед вами свои замыслы?

Он воскликнул:

— Упаси боже! Я бы никогда не отмылся от такой низости!

— Тогда что?

— Просто не могу поверить, что в вашем положении можно на что-то надеяться.

Я ответил оскорбленно:

— Мое положение лучше вашего. У меня нет сомнений, что с легкостью разобью и растопчу всех противников. Заботит другое…

Он поинтересовался:

— Можно узнать что? Как уже повидавший жизнь, могу что-то посоветовать…

— Разбить, — сказал я, — и пройтись пожаром легко, это я уже сказал. Труднее восстанавливать. К тому же если народ не приемлет иностранного владычества, как он считает, то будет противиться и дальше. Уцелевшие начнут поднимать новые мятежи. Снова надо будет заливать кровью…

Он долго смотрел непонимающе, наконец брови поднялись, в изумлении покрутил головой.

— Как далеко заглядываете!… Гм… Вообще-то вы правы. Удержать любую землю труднее, чем завоевать. Правда, вам и завоевать не удастся, но…

Я прервал:

— Считайте, что уже завоевал. Иначе я бы не раздумывал, что делать дальше. Потому как только придумаю, то всему вашему мятежу придет… да, придет. Как ни печально верному сыну церкви лить кровь христианских воинов, однако что делать, прогресс и глобализм алчут жертв. И я, да простит меня Господь, пролью эту кровь недрогнувшей дланью… если так надо.

Он долго раздумывал, я видел, как ему не хочется приступать к основной теме, ради которой и явился, но я всем видом показывал, что если любезному графу сказать нечего, то я с удовольствием пожелаю ему доброго здравия и такого же пути, а сам вернусь к планам восстановления края после короткой и победоносной войны.

— Сэр Ричард… — проговорил он наконец, — самые знатные лорды, к мнению которых прислушиваются, трижды собирались и вырабатывали общие планы.

Он остановился, взглянул с вопросом. Я кивнул.

— Продолжайте, любезный граф. У меня нет лазутчиков в вашем лагере, но это понятно, что вы собирались не раз.

Он взглянул с интересом:

— И что мы решили, как думаете?

— Прийти и уничтожить наглого выскочку, — ответил я. — А если он спасется в бою, то захватить в плен и повесить, невзирая на рыцарское звание!…

— В точку, — сказал он с удовольствием. — Даже в тех же выражениях. Вы мне нравитесь, сэр Ричард! Но это было на первом съезде. А что на втором?

— То же самое, — ответил я. — Да еще прибавилось, что если каким-то чудом сам король явится с войском, то и его разметать в пыль!… И вообще — сражаться красиво и доблестно.

Он с удовольствием потер руки.

— Тоже в точку. Но, ручаюсь, ни за что не догадаетесь, какая мысль была высказана на третьем съезде.

— Тогда не буду рисковать, — сказал я любезно, тем более в самом деле терялся в догадках. — Говорите, граф.

Он снова не сводил с меня пристального взгляда, наблюдая, как реагирую на каждое слово.

— Почему бы вам, сэр Ричард, не принять наши условия?… Нет-нет, не спешите возражать. Условия, как ни странно, для вас очень выгодные. Большая часть лордов высказалась за то, чтобы признать ваши притязания на всю Армландию…

Я дернулся, довольная улыбка пробежала по губам графа.

— Поражены? Ну, в вашу пользу сыграло сразу несколько факторов. Во-первых, вы человек со стороны. У вас в Армландии нет поддержки со стороны многочисленной родни, так что, скажем откровенно, вас сбросить так же легко, как и посадить в тронное кресло. Во-вторых, исчезнет соперничество между претендентами на руку леди Беатриссы, а то, признаюсь, это приняло уж очень ожесточенный характер… Кое-где начинались вооруженные стычки.

Он остановился, я выждал, но граф ждал ответа, я проговорил:

— Граф, самое важное остается всегда в конце. Что «во-третьих»?

Он развел руками:

— Все это можно осуществить только при одном-единственном условии…

— Каком?

Он помолчал, ответил очень твердо, глядя мне в глаза:

— Вы отказываетесь от титула пфальцграфа.

— Это понятно, — сказал я. — Такой титул мозолит глаза всем, кто жаждет независимости.

— Вы подметили очень верно, граф.

— Что у вас еще в рукаве? Я же вижу. Он сдержанно улыбнулся:

— Мне кажется, вы в самом деле со своей проницательностью сможете быть сюзереном Армландии.

— Спасибо.

— Но, — продолжил он, — в обмен на титул пфальцграфа… который, как ни крути, указывает на ваше подчинение королю, мы предлагаем вам титул гроссграфа Армландии.

Я едва не открыл рот, став похожим на простолюдина, увидевшего жонглера, но поспешно принял достойный вид, или вид, исполненный достоинства, поинтересовался вежливо:

— Граф, Дьявол прячется в деталях. За этим пышным титулом что кроется?

— Вы становитесь сувереном всей Армландии.

— Это я расслышал. Но насколько коротка веревка, на которой планируете меня держать?

Он покачал головой, на лице уважение читалось все сильнее.

— Чем больше разговариваю с вами, сэр Ричард, тем больше убеждаюсь, что это неплохая идея. Кстати, я был категорически против! Но сейчас я несколько поколеблен. Вы совсем не тот самовлюбленный дурак, каким показали себя в первый приезд.

— Я и не этот, — сообщил я любезно. — В смысле, настоящего меня вы еще не видели, граф.

Он помолчал, вздохнул:

— Сэр Ричард, скажу честно, веревка очень коротка. Вы должны будете подписать договор со всеми лордами о гарантии их свобод и вольностей. Власть ваша будет очень ограниченной, а все важные вопросы останутся совету лордов. Зато у вас будет богатая и очень безбедная жизнь.

Я поинтересовался:

— Граф, вы же умный человек. Верите, что я соглашусь?

После короткого колебания он ответил сумрачно:

— Верю.

— Почему?

— Да есть у меня некоторые соображения.