Онлайн книга «3D мир Волкова. Путешествуя во времени»
|
– Ну да, во сне. Только сон потом сбывается, понял? Можно все изменить, хочешь? Хочешь, я тебя во сне найду? Расскажу тебе, что сядешь, может, и не станешь никого грабить. Хочешь жизнь свою изменить? – Да не знаю, – усомнился Долговязый, – вроде нормальная жизнь-то. – Ты хочешь человеком стать? – допытывался Волков. – Чтобы все по-настоящему, семья там, работа? – Да не, – потряс головой Долговязый, – не хочу. Я работал уже. – Ну да. Волков отпихнул Долговязого. – Ну ладно, живой я. Спать ложись, спасибо. Долговязый полез на верхнюю шконку. – А кем работал-то? – полюбопытствовал Волков. – Да так, грузчиком. Муку там, печенье грузил. Тяжело. – Это где это ты трудился? – Да не помню уже, завод какой-то со сладостями. – Это «Пролетарец» что ли? – В натуре, он кажись. – Слушай, – оживился Волков, – а когда это было-то? – Ой, – зевнул Долговязый, – кончай базар, я спать. Через несколько минут Долговязый уже спал. Волков поднялся и принялся шагать из стороны в сторону. Заснуть ему все равно уже не удастся, а шаги хотя бы немного измотают его тело. Его била дрожь. От того, что увидел Нину, от того, что понял, что в силах что-то изменить в своей странной путаной жизни. Кто-то наверху дает ему шанс все изменить, и он, Волков, обязан им воспользоваться. Надо только придумать как. Каждый сон, каждый рывок в прошлое дается Волкову годом жизни здесь в настоящем. Но это такая ерунда, если представить, как много же он хотел бы изменить! «А этот Долговязый просто идиот, – думал Волков. – Как же так не хотеть ничего изменить?» Он думал о Нине: «Только бы удалось! Только бы она прочла эту записку, а не эта профессор Костина! И хоть бы не подумала, что это шутка». Светало. Волков по-прежнему наматывал круги. Вскоре объявили подъем и осужденные принялись рьяно заправлять койки, а затем отправились на завтрак. Волков успел заметить, что Долговязый как-то странно его разглядывает. Во время работы, прошивая одну строчку за другой, Волков не мог унять дрожь своих рук, оттого ткань не слушалась, не хотела лезть под иголку, топорщилась. – Слушай, Волков, – позвал его, сидевший за соседней машинкой Долговязый. – Чего? – крикнул Волков. – Ты может придурок, а может, нет. Я не разобрался еще. Но если нет, то я вспомнил тут, слышишь? – донеслось до Волкова сквозь стук сотен швейных машин. – Ну и чего ты вспомнил? – кивнул Волков. – Вспомнил, что хочу изменить. Волков остановил машинку и жадно вцепился взглядом в Долговязого. – Ну? – не выдержал он. – Мы на десятом этаже жили, короче, я с матерью там ругался, из окна грозился выпрыгнуть, прочая муть. Открыл я, значит, окно, а кошка взяла и сиганула. Вот это хочу исправить в натуре. Никак она у меня из головы не идет. – Кошку? – не понял Волков. – Да, – как-то смущенно улыбнулся Долговязый. – Машка звали. Волков смотрел на Долговязого и как будто видел его впервые. А он уже опять стучал своей машинкой, вышивая фартуки. За обедом, он поймал его за рукав. – Так ты в каком году на «Пролетарце»-то работал? – Ну, до суда. В июле кажись, года три назад. – А Елагину знаешь такую? – Не-а, – ответил Долговязый. – Ну ладно, а кошак твой в каком году сиганул? Долговязый задумался и покраснел. – Мне одиннадцать было, значит в 93, кажется. – А месяц какой? – Да не знаю, ну вроде холодно было. Может январь. А может октябрь. Черт его знает. – Ладно, иди, – отпустил его Волков. «Как раз в 93-ий мне и надо, – размышлял Волков. – Только как этим управлять? Может быть, постоянно думать об этом? Вспоминать? Что там еще было в 93? Так, так, так». Вечером, после проверки, он сидел на койке и вспоминал. 90-е годы. Развал СССР, пустые полки, потеря их с Ниной накоплений, задержки зарплат, километровые очереди в магазины, страх, сборы бутылок, чтобы подзаработать, талоны, выборы. А вместе с тем жизнь вместе с Ниной в семейном общежитии института, где Волков работал после окончания. Веселая и счастливая, в целом, жизнь! Через маму Нины, профессора Костину, они получали изредка заграничные вещи, обувь, продукты. Нина варила для Волкова джинсы-варенки. Авария, положившая конец жизни Нины тоже была в 93-ем году. «Какой насыщенный год, – думал Волков. – Вся жизнь уместилась в один. Что было потом, уже неинтересно. Цифры, отпуска, больничные, и больше ничего». Из коридора донесся оглушительный крик сотен мужиков. В комнату ворвался шум, несколько человек что-то разгорячено обсуждали. – Эй, – тряхнул Волкова кто-то. Волков поднял голову – это был Долговязый. – Ну чего? – недовольно буркнул Волков. – Эй, Волков, совсем опух? Там же наши, наши забили! – лицо у Долговязого было счастливое и красное от волнения. – В натуре забили, Волков! Давай, вставай, ты чо! Волков резко встал и пошел в общую комнату, где все смотрели матч по телевизору. «Только посмотрю, кто забил, – думал про себя Волков, – больше ничего не интересно». Волков зашел в комнату и ощутил спертый воздух, духоту, массу потных тел. Голова закружилась, он стоял, как рыба широко открывая рот, и вдруг ощутил резкую боль в груди. В этот момент его оглушила еще одна волна крика. Все расплывалось перед глазами, но Волков успел увидеть, что все почему-то прыгают и обнимают друг друга. Волков потерял сознание. Очнулся он от еще одного приступа боли в груди. Он лежал на кровати и задыхался. Вокруг не было никого, и он отчаянно забарабанил рукой по деревяшке кровати. На звук пришла медсестра. – Проснулся? – удивилась она. – Что с вами? Вам больно? Я сейчас. Она убежала и вскоре вернулась вместе с врачом. – Давай укол, быстро, – командовал врач. Волкову сделали укол в вену. Постепенно боль стала утихать. – Сердце, Волков, сердце, – угрюмо кивнул врач. – Мы с вами немолоды, это и надо было ожидать. Не берегли себя. – Всегда было в порядке, – устало протестовал Волков. – Не думаю, – покачал головой врач. – У вас серьезный случай, Волков. У вас была деформация органов, видимо из-за какой-то серьезной травмы, сейчас это и вылезло. Я буду писать прошение о досрочном вашем освобождении. С такими болячками надо сидеть дома и думать о душе. |