Книга Счастливая семья, страница 33 – Маша Трауб

Мама торопилась, а тетя Наташа все время отвлекалась на сумки, шлепки, бусы и магниты на холодильник. Тогда мама применила последнее средство:

– Еще одна аптека, – сказала она тете Наташе, – и пойдем к Спиридону. Обещаю.

Тетя Наташа вспыхнула, поскольку про Спиридона совершенно забыла, и они быстро добежали до следующей аптеки. Но и там про чудодейственный спрей (а тетя Наташа уверяла, что только он способен воздействовать на ее храп) не слышали.

– Пойдем к Спиридону, я у него попрошу, чтобы не храпела, – смиренно сказала тетя Наташа. Мама кивнула – современная медицина не могла ей помочь, оставалось надеяться только на святого, который ходит по ночам, стирает свои башмачки и творит чудеса.

Они вернулись в старый город и пошли по улице. Мама молчала, она думала о том, можно ли привыкнуть к храпу и научиться его не замечать, есть ли народные рецепты, и не стоит ли отселить тетю Наташу в пустующий домик по соседству. Тетя Наташа тоже молчала. Она думала о том, что ту синюю сумку, которая ей приглянулась, нужно было купить, – в Москве точно будет дороже. И те самые сандалии, которые она мерила, тоже непременно нужно было брать. И непременно вернуться за подарками. Столько родственников, и каждому нужно что-то привезти.

Мама очнулась первой, посмотрев на часы:

– Мы опаздываем на автобус. У нас двадцать минут!

Тетя Наташа вскрикнула.

– А сколько еще идти до церкви? – спросила она.

Когда мама собиралась ответить, что не знает, они оказались у входа в церковь Святого Спиридона.

Тетя Наташа опять вскрикнула, поскольку в этот момент разглядывала витрину ювелирного магазина, который находился слева, а ведь нужно было повернуть голову направо! Тетя Наташа мысленно попросила прощения у Спиридона за невнимательность и перекрестилась.

– Пошли, успеем, – сказала тетя Наташа и вошла в прохладный полумрак. – Как же здесь хорошо!

Мама не могла не согласиться. В церкви было тихо, немноголюдно и прохладно. Ветерок гулял по сквозному проходу. Мама присела на скамеечку. Тетя Наташа кинулась в очередь. Она ничего не могла с этим поделать – как видела очередь, немедленно занимала, веря, что люди просто так стоять не будут. Значит, дают что-то ценное. Ценным оказались мощи. К ним можно было прикоснуться. И в этот день – на удивление мало народу. Просто поразительно. Обычно очередь тянулась хвостом по улице, заворачивая за угол. А в праздники – так вообще столпотворение!

Мама, сидя на жесткой лавочке, задремала. Ей было хорошо и спокойно. Никто не храпел под ухом. Дул легкий ветерок. Сквозняк, который приносил прохладу. Проснулась мама от жесткого толчка тети Наташи, которая трясла ее за руку, за плечо и даже за ногу.

– Иди скорее, наша очередь! – чуть ли не кричала тетя Наташа.

– Куда? – Мама спросонья не поняла, где находится.

– Спиридон ждет! – закричала тетка и начала проталкивать маму сквозь толпу в начало очереди. – Иди ты первая! Попроси и за меня тоже! А я сбегаю икону куплю!

Мама, ничего не соображая, пошла вперед – сзади ее подталкивали люди. При этом мечтала вернуться на скамеечку и подремать еще хотя бы десять минут – благодатный сон, о котором в последние дни приходилось только мечтать. Но людской поток подтолкнул ее к саркофагу, в котором лежал святой Спиридон, – к нему можно было подходить по двое.

Мама, которая до этого не имела дела с саркофагами и святыми, тем более заморскими, подсмотрела, как со святым общаются другие – люди подходили, осторожно трогали крышку, закрывали глаза, читали молитву или просто молчали. Мама тоже подошла, положила руку и закрыла глаза. Но потом решила, что лучше уж держать ситуацию под контролем, как она привыкла, и глаза открыла. И то, что она увидела, привело ее в крайнее возмущение. Рядом стояла девочка лет пяти, худенькая, бледненькая, и целовала крышку саркофага. Мало того что ребенок был один, без родителей, без бабушки, так еще и собирал все возможные бактерии с крышки. Мама оглянулась в поисках взрослых, которых не обнаружила, и взяла воспитание на себя.

– Не облизывай крышку, – сказала она девочке по-русски, как говорила Симе, чтобы та не прислонялась губами к поручням в автобусе, к стеклу в маршрутке и другим опасным поверхностям. Девочка не поняла и продолжала целовать крышку.

Тогда мама решительно положила руку на крышку, как раз на то место, куда девочка прилипала губами. Она так и с нами делает – закрывает рукой острые углы стола и стульев, прикрывает столешницу, если Сима может в нее врезаться. Девчушка остановилась.

– Где твои родители? – строго спросила мама, доставая из сумки влажные салфетки и протирая застывшей от ужаса девочке руки и лицо. При этом мама говорила по-русски, поскольку ей даже в голову не пришло обратиться к ребенку на другом языке. Надо признать, девочка все понимала. Если не вербально, то тактильно уж точно – рука у мамы тяжелая, и если уж она вытирает нам рот, то делает это с усердием. И взгляд у нее при этом очень строгий. Такой строгий, что сразу поймешь все без слов. Девочка и поняла, покорно подставив мордашку.

Мама уже собиралась ее удочерить, но не успела – девочку забрала бабушка, которая смотрела на маму, как на врага. А мама смотрела на нее, как на врага, который подверг ребенка риску подхватить все известные на свете бактерии, включая самые редкие и не изученные наукой.

Поскольку очередь начала роптать, маме пришлось тоже уйти. Тетя Наташа встретила ее на выходе.

– Ну что? Попросила? – спросила тетка с живым интересом.

– Кого? – не поняла мама.

– Спиридона!

– О чем?

– О чем хотела. И чтобы я не храпела.

– Ну да, – сказала мама, чтобы не расстраивать тетю Наташу.

– А лбом приложилась? – уточнила тетка.

– Нет, только руку держала. А что – надо было лбом?

– Конечно! – расстроилась тетка. – Если лбом, то он услышит! Получается, зря сходили?

– Не зря. Храпеть вы точно не будете! Он ведь святой, так что услышал мои молитвы, – заверила мама тетю Наташу.

То ли помог святой Спиридон, то ли тетя Наташа оказалась столь внушаемой, но в эту ночь мама спала спокойно – тетка не захрапела ни разу.

Мы прожили на острове три месяца. Папа с местным загаром стал похож на ящерицу, а я на его сына – геккона. Тетя Наташа воспылала страстью к дяде Боре, но упорно списывала все на святого Спиридона, который указал ей ее судьбу, то есть прожить с мужем до конца жизни. Дядя Боря по вечерам учил жену играть в бридж. Сима заговорила по-гречески, чем приводила в восторг Финиту. Моя сестра была единственным человеком в доме, с кем домработница могла переброситься парой слов. Мама научила Антонио делать домашний творог и печь сырники. Они разработали детское меню (от молочного супа Антонио чуть не упал в обморок), и теперь в их таверну сбегались мамы со всей округи – на полноценный детский завтрак.