Онлайн книга «Жертва особого назначения»
|
– Да, – согласился я. – Во мне. – … – У тебя есть гашиш? – Что? – Гашиш. У тебя же он бывает. – Но ты… Тебе нельзя. В таком состоянии… Я молча посмотрел на нее. Амани какое-то время колебалась, но потом встала и пошла за трубкой. * * * Я курил гашиш первый раз. Честно, первый. Как-то так получилось, что я с детства какой-то не такой. В компании меня невозможно было сподвигнуть на то, чтобы выкурить бычок или там хлебнуть какой-то бормотухи. Все делали это за компанию, а я нет. И даже гордился тем, что все делают так, а я по-другому. Всегда шел против течения. И дальше как-то я никогда не жил для себя. Не пытался поддаться соблазнам. Курение гагиша – это орбита. Недаром опытные наркоманы называют прием наркотика «слетать в космос». Или «сходить на орбиту». Я и был на орбите. Мое тело было почти что невесомым, это трудно передать словами, не уверен, что даже космонавты могут такое испытать. Я летел, а вокруг меня были звезды – разноцветные и так близко, что их можно было потрогать руками. Земля была рядом, я ее видел точно так же, как ее видят космонавты. И солнце было, и от него исходило тепло, но не испепеляющее, а ласковое. И луна тоже была. И возвращаться на грешную землю совсем не хотелось. Я знал, что место человека здесь. В пространстве, в свободном полете. А не на земле, где мы убиваем друг друга. Я готов был парить вечно. Вот только любой полет рано или поздно заканчивается. Кроме одного, последнего. После очередной затяжки я увидел Аль-Малика. Он сидел по-турецки напротив меня и пыхал косячком. Я попытался его ударить, но он без труда отбил мою руку. – Э-э, – сказал он. – Не мешай. Вот, дерни лучше. – Мразь, – сказал я. – За что? – Что – за что? – За что ты убил Вована? – Ты же знаешь, что это не я, – сказал Аль-Малик. И улыбнулся так мерзко, что мне захотелось его ударить. Но я не ударил. – А Красина – тоже не ты? – Красина я. – Аль-Малик сидел напротив меня, довольный и горделивый, как пьяный палач. – Здорово я их поймал, правда? – Мразь. – Не. Ошибаешься. Это ты – мразь. Хоть тебе никто этого и не скажет. Но в историческом контексте ты – мразь. – Это почему? – Потому что ты предал своих дедов и прадедов. Помнишь, что ты говорил своей шлюхе. – Она не шлюха, ты, подонок. – На вот, пыхни, пыхни, пыхни. Я пыхнул. Но почему-то больше не взлеталось. Тело тянуло к грешной земле. – Она шлюха, потому что ты к ней относишься как к шлюхе. Просто используешь ее для удовлетворения своей похоти. – Да что ты знаешь?! – заорал я, а может, и не заорал, а просто сказал. – Я ей замуж предлагал выйти, понял?! – Да? Она не говорила. Дьявол. Он – дьявол. Сатана. Шайтан. Совсем не просто так эти слова созвучны. – Отойди от меня, – сказал я и попытался положить крест. – Наша сила в могуществе Господа Нашего! Не знаю, это ли говорят экзорцисты, когда изгоняют дьявола. Но мне больше ничего в голову не пришло. Это из «Дракулы» Брэма Стокера, я фильм смотрел. Но дьявол не ушел. Вместо этого он снова пыхнул косячком. – Хочешь, скажу, в чем ты не прав? В чем вы все не правы? – Скажи, мразь. – Хватит называть меня мразью. Вы виновны в том, что забыли дело наших дедов. Продались за миску похлебки. Это говорю тебе я, шайтан. Страшно? – Да пошел ты. Я тебя не боюсь. И рано или поздно убью, понял? – Попробуй. Знаешь, как я стал таким, как сейчас? Аль-Шайтаном? – Нет. – Так послушай. Когда меня посадили в лагерь, там была библиотека. Хорошая библиотека. Там были старые книжки. Других не было. Советские старые книжки и газеты. – И там было написано «Аллах Акбар»? Так, что ли? – Нет, ни хрена такого там было не написано. Там было написано, как пацаны бросались со связкой гранат под танки, потому что танки нечем было остановить. Понял? – Ни хрена не понял. – То-то и оно. В лагере была ячейка. Я даже сначала хотел порезать их. Собирал людей. А потом я понял – они такие же, как и те пацаны, которые бросались под танки. Он искренне верили – в отличие от нас. – В Аллаха? – уточнил я. – Да, в Аллаха, – согласился Аль-Малик. – Но какая разница? Любой искренне верящий – не важно во что – лучше, чем тот, который не верит ни во что вообще. Ты не согласен? Это было сложно для моих мозгов. Поэтому я пыхнул еще раз. – Не-а, – сказал я. – Ни хрена. – А почему? Можешь сказать? – А что? Что говорить? Ты же воевал в Сирии. Убивал там наших. Посмотри, что сделали со страной. Раньше там жили люди. А теперь там ад. – Да, но как там жили. – Нормально жили. – Это не жизнь. Там была спецслужба, как и здесь. Раз в год она хватала одного из тысячи, тащила в подвал и вырывала ногти. А остальным девятьсот девяносто девяти было по хрену. Они думали, что придут не за ними. – Да, только вот ты и такие, как ты, – не похожи на ангелов. Прикинь? И я глупо засмеялся. Радостный от того, что так круто его поддел. Моего врага. Давнего врага. Существование которого придает смысл и моей жизни вот уже несколько лет. Ведь мы – это не только наши друзья. Но еще и наши враги. – Новый мир рождается в боли и крови. Но он обязательно родится. Как сказал Виктор Гюго, сильнее всех армий мира идея, время которой пришло. – И какая это идея? – Справедливость, друг. Справедливость. Меня это так рассмешило, что я чуть не выронил свой косяк. Ржал, наверное, долго. – Справедливость. Б… справедливость. – Что тебя смешит? – Справедливость. Где ты ищешь справедливость, придурок? Духи не имеют ничего общего со справедливостью. Они просто приходят и устраивают помойку. – Ты видишь только сверху. – А ты, значит, изнутри? – А я изнутри. – Аль-Малик затянулся. – Я вижу лучше, чем ты. Я вижу изнутри. В любом джамаате больше справедливости, чем во всей армии, которой ты служишь. И знаешь, почему это так? В джамаате воюют люди, которые верят в одно и то же. – Не ври! Там воюют люди, которым заплатили. А тебе сколько заплатили? А? Ты думаешь, никто не знает про твои шашни с американцами, а? – Это разрешено. Разрешено брать нусру у неверных. Разрешено купить меч у врага, чтобы потом обратить его против него самого. Раньше мы использовали русских против американцев. Теперь – американцев против русских. Теперь вы опаснее. Вы – наш самый главный враг. |