Книга Ричард Длинные Руки - лорд-протектор, страница 48 – Гай Юлий Орловский

– Чем-то заливал? – спросил я. – Или замазывал? Смолой или клеем?

Он переступил с ноги на ногу, пробурчал:

– Странные вопросы у вас, ваша светлость… Зачем замазывать?

– А чтобы вода не протекала, – объяснил я. – И чтоб гвозди не ржавели.

Лицо его становилось все серьезнее, он переспросил тупо:

– Ржавели?

– Ну да, – подтвердил я. – У вас что, гвозди не ржавеют?

– Ржавеют? – повторил он. – А это… как?

Холод все больше пронизывал мое тело. Я быстро зыркал и по сторонам, вон из-за амбара показались сыновья хозяина, могучие и приземистые, как питекантропы, из конюшни вышла пышная дочка и с застывшей улыбкой направилась ко мне, как она только оказалась там, а из-за колодца поднялась очень старая женщина, но сухая и жилистая, в обеих руках не кол, а целое бревно…

– Все понятно, – сказал я громко и авторитетно. – Я вас раскусил, ребята! Всем стоять на месте. Я – гроссграф здешних земель. Это значит, что и вы – мои подданные. Я ко всем добр и милостив.

Они не слушали, медленно сжимали кольцо. Я вытащил меч, последний луч закатного солнца упал на блестящее лезвие и обагрил кроваво-красным светом. Хозяин остановился, но его сыновья, хоть и замедлили шаг, но осторожно приближались.

– Всем стоять! – повторил я громче. – Я не хочу причинять вреда. Держите гостиницу – держите. Мне главное, чтобы польза обществу. Может быть, вы вообще геи или в промискуитете живете, а то и вовсе демократы, мне по фигу, лишь бы налоги платили и беспорядков не устраивали.

Сыновья начали останавливаться по одному, женщина тоже застыла по ту сторону колодца, только дочка, колыхая формами, приближалась, уже не улыбаясь, а с застывшим в экстазе лицом, дескать, тронь меня, я уже мокрая.

Между нами осталось не больше пяти шагов, я торопливо выхватил из-за пазухи крестик.

– Всем стоять во имя моего Верховного Сюзерена!

Они вздрогнули и теперь в самом деле остановились, трепеща. Дочку, что подошла почти вплотную и уже протягивает руки, затрясло. Лицо начало меняться, губы все раздувались и наливались кровью, грудь выросла до чудовищных размеров, а когда взгляд прикипел к кресту, рот распахнулся, неожиданно широкий с тремя рядами острых, как иглы, зубов.

Она испустила пронзительный вопль. Я зажал обеими ладонями уши, но взгляд дочки оставался прикованным к кресту. Лоб стал совсем узеньким, надбровные дуги утолщились и выдвинулись вперед. Платье трещит и лопается, в расширяющиеся дыры видно мохнатое мускулистое тело.

Я выдернул другой рукой болтер. Чудовище прыгнуло, я торопливо сжал в ладони металлический цилиндр. Стальные штыри, что закованного в стальные доспехи рыцаря прошьют, как лист мокрой бумаги, если вот так в упор, ушли бесшумно и без толчков.

Тело монстра пролетело мимо, я отступил еще на шаг в сторону и открыл стрельбу по бросившимся ко мне братьям. Их тела вздрагивали, брызгала кровь, а когда упали и бились в корчах, я выстрелил дважды в так и стоявшего на пороге хозяина, затем в женщину за колодцем.

Он отшатнулся, две красивые звездообразные заклепки расцвели, окрашиваясь кровью, в середине его мохнатой груди. Он сделал шаг назад и упал вовнутрь. Дверь захлопнулась, отрезая от мира. Женщина из-за колодца торопливо убегала, тоже на ходу превращаясь в монстра. Я выстрелил снова, но болты ее только ужалили в спину.

Я торопливо сдернул из-за плеча лук, наложил стрелу и натянул тетиву, однако женщина скакнула нечеловечески длинным прыжком за сарай. Я нехотя вернул тетиву на место.

– Зайчик! Бобик!.. Миртус!

Двое примчались, невинные такие голубки. Зайчик смотрит с интересом, а Бобик машет хвостом, предлагая играть.

– Что ж вы промолчали? – сказал я сердито. – Не могли не почуять! Могли бы предупредить?

Зайчик посмотрел с недоумением, а Бобик преданно помахал хвостом и подпрыгнул, уверяя, что сейчас принесет мне вот та-а-акую рыбину, чтобы я не сердился непонятно за что.

– Эх, – сказал я безнадежно, – что объяснять… вам же это все, наверное, привычно?.. Видели и перевидели? Это я один такой дурак, удивляюсь всякой ерунде… И вообще пустякам. Подумаешь, сожрать хотели… Все хотят друг друга сожрать, тоже мне новость! На этом эволюция держится, а также здоровая конкуренция сторон на радость рядовым потребителям.

Из дверей постоялого двора выбежал Миртус, лицо бледное.

– Ваша светлость! – прокричал он в испуге. – Там на кухне такое творится!

– Перекусил? – спросил я. – Смываемся, пока нас самих не поперекусывали.

Он не стал расспрашивать, почему убегаем, может быть, я просто платить не хочу, ринулся к своему коню. Зайчик подставил мне бок, я взлетел в седло. Бобик бросился к воротам, однако сократил дорогу и проскочил сквозь деревянный забор с той легкостью, словно это туман.

– Зайчик, – сказал я напряженным голосом, – погоди-ка…

Пальцы мои уперлись в хорошо выструганную, потемневшую от времени доску. Не сосна, что-то более плотное. Я нажал сильнее, доска не поддается, ударил кулаком, но только зашиб палец. В двух шагах из забора вынырнул Бобик, смотрит с интересом.

– Я лучше через ворота, – сообщил я ему тревожно.

За спиной раздался жуткий многоголосый вой, словно кричал весь дом, все постройки и даже колодец. В спину пахнуло лютым холодом. Крик стал громче, яростнее. Зайчик, повинуясь команде, выскочил за ворота, пошел вскачь, за спиной стучат копыта коня Миртуса.

На пригорке я остановил и оглянулся. Огромный дом раскачивается, словно из мягкой резины, под сильным ветром. Крыша задрожала и потекла неопрятными грязными струями нечистой охры. Постройки начали бледнеть, пропадать. Все перемены сопровождались криком и безнадежным воем, полном тоски и страха.

Одни сараи исчезали, как снежные сугробы под лучами жаркого весеннего солнца, другие расплывались, как кисель, и прижимались к земле, а там просачивались в почву. Головное здание странно и дико сперва теряло, так сказать, кожу, затем мышцы, оставляя тонкие светящиеся струны, одни туго натянутые, другие изогнутые и даже провисшие, наконец и эти непонятные кости растворились в воздухе.

Взгляду открылось широкое пространство, утоптанное, везде оттиски подошв мужских сапог с мелкими гвоздиками, а также следы копыт: мелких, средних и совсем огромных, даже не представляю, лось тут ходил, что ли.

В груди похолодело, я вдруг сообразил, что в отличие от остальных следов копыт из этих вот огромных повторяются только два оттиска. Словно этот исполинский лось ходил только на двух ногах.

– Зайчик, – сказал я торопливо, – быстрее отсюда! Миртус, не отставай. Эволюция еще не кончилась.

За спиной раздался пронзительный крик, переходящий в свист. Я прижался к гриве, ветер засвистел в ушах, но я чувствовал, как следом мчится нечто огромное и ужасающе опасное.