Онлайн книга «Ричард Длинные Руки - майордом»
|
Я вскрикнул: – Ты и говорить можешь? Тогда как-то договоримся? – Нет, – рыкнул он, – нет выше наслаждения, чем сожрать живое и дергающееся… – Я тебе дам сто овец, – пообещал я, – даже коров! Они тоже дергаются… – Человек вкуснее, – прорычал он и протянул ко мне лапы. – Ваша плоть слаще. А живой теплый мозг… Я запоздало вспомнил о болтающемся за спиной мече. Торопливо выдернул и выставил перед собой. – А я попробую твоего мяса. Его лапы остановились на полдороге. Взгляд обратился к мечу, острый конец почти касается его могучей груди. Не сдвигаясь с места, он перевел взгляд на меня. – Я убью тебя! В грохочущем голосе почудилась новая нотка, я сказал в полнейшем отчаянии: – Давай, пробуй! И посмотрим, какого цвета твои кишки. Он прорычал злобно: – Опусти меч. Обещаю, умрешь быстро. – А я тебе такого не обещаю, – ответил я торопливо, еще не сообразил, что именно меняется, но нужно ковать, пока куется. – Я вообще люблю помучить… мухам вообще крылышки отрывал. Тебе тоже что-нить оторву. Для начала… Ты для меня вроде мухи. Его лапы начали подниматься над головой. Кулаки стиснулись, огромные, как дубовые колоды для рубки мяса. Ужасное лицо искривилось в злобной гримасе. – Брось меч! – Брось копыта, – ответил я. – В смысле, отбрось. Тогда брошу меч. Он испепелял меня бешеным взглядом багровых глаз. Дыхание становилось чаще, ярость воспламеняется на глазах, я собрался с духом и сказал как можно тверже: – Раз не сдаешься, придется тебя убить. И, поднявшись осторожненько, сделал крохотный шажок вперед. Острое лезвие почти коснулось пламенной груди, демон отодвинулся, не сходя с места. Приободренный, я сделал настоящий шаг, хоть и короткий, демон отступил. Ликование захлестнуло меня с такой силой, что чуть не бросился сдуру на демона. Великий Ариант стал в конце жизни святым, а это значит, что его меч проявляет себя в полной силе как раз против демонов, против сил ада, недругов церкви и всякой нечисти! Демон, глухо стуча копытами, отступал, не сводя взгляда бешеных багровых глаз с лезвия меча. Самый кончик начал светиться нестерпимо чистым огнем, святое пламя медленно распространяется по лезвию, переползло и на рукоять. Пальцы начало жечь, я недостаточно чист, чтобы держать святое оружие, но стиснул челюсти и терпел, а демон отступал. По широкой морде видно, как колеблется: мог бы навалиться на меня и задушить, вряд ли меч убьет, но, похоже, давно не встречал сопротивления и отвык даже от простейших ран. – Ты… кто? – Повелитель, – ответил я надменно, – по крайней мере, этого королевства. И если отныне хочешь в нем появляться… Он громыхнул: – Я буду в нем появляться! – …то лишь с моего позволения, – договорил я, – и… только по моему зову. Он прорычал злобно: – Никогда этого не будет! – Подумай, – ответил я и, держа меч, как шпагу, сделал шаг вперед. – Ты же для меня вроде мухи. Вот только что тебе оторвать?.. От пятился, я взыграл в глубине души и теснил уже с яростным раздуванием ноздрей и сверканием глаз, пусть видит, что начинаю впадать в неистовство боя. Наконец это копытное, быстро развернувшись, побежало обратно. Я ринулся следом, на повороте догнал, неистовство боя в самом деле ударило в голову, и я сделал то, чего не собирался: ткнул мечом в спину. Демон страшно взревел, выгнулся, страшный рев потряс воздух. Я на мгновение опешил, а он в три огромных прыжка выбежал в самую настоящую ночь, пахнуло свежим воздухом, вскочил на каменные перила и прыгнул в темноту. Мне показалось, что раскинул руки, и вокруг них появляются крылья, но коротко и страшно вспыхнул багровый огонь, донесся болезненный вскрик, и снова только ночь, темная и блещущая далекими огнями никогда не спящего города. Я прислонился к стене, сердце выпрыгивает, на каменном парапете медленно остывают отпечатки огромных лап, пахнет смолой и серой. Меч медленно опустился к полу, кончик взрезал камень, как мягкий сыр. Я поспешно убрал его в ножны, не дело святым оружием вот так пользоваться, повернулся и пошел, стараясь вспомнить, как же мы сумели из подвального помещения пробежать так на второй или третий ярус храма, что и не заметили того. По крайней мере, я. Все-таки память, дар призраков, выручила: я не сбился ни на одном повороте, а когда вернулся в свой прежний зал, откуда пытался рассмотреть таинства мистерии, народ по-прежнему стоит под стенами, а хозяйка мистерии снова и снова восклицает, тупо призывая Сатанаила явиться и возглавить их сатанинскую оргию. Я понаблюдал немного, ноги затекли стоять на цыпочках, я слез и вернулся на то место, где обещал дождаться Бизелле. Небо посветлело, серая трава начала превращаться в зеленую. Черные стены как высечены из антрацита, и когда взойдет солнце, я уверен, не заблистают золотыми искрами. Своего храма черномессовцы, понятно, не построят, что слишком, но выбрали местечко очень даже подходящее, сколько ни смотрю, всякий раз мурашки по коже, как при приближении чего-то злого и очень враждебного… Народ выходил по одному и парами, но чаще – по одному, все-таки таинство, никто друг друга знать не должен, лицемеры, я стоял в сторонке и наблюдал угрюмо. Простучали каблучки Бизеллы, она подбежала и схватила меня за руку. – Ждал? – С места не сходил! – заверил я. – А что такой мрачный? – Ты же обещала, – упрекнул я. – Всю ночь тут торчал… – Бедненький, – сказала она жалостливо, – на тебе лица нет… – Это все от страсти, – объяснил я. – Или слишком много жареного мяса съел, – предположила она лукаво, – с острыми специями… А ночи жаркие… Но, прости, наш повелитель, которого вызвала моя госпожа, обнаружил среди адептов замаскировавшегося отступника, представляешь? Отступник понял, что разоблачен, бросился бежать, но наш господин где-то настиг и съел. Но вся церемония была нарушена. Пришлось долго вызывать господина снова, восстанавливать весь ритуал, госпожа меня не отпустила, ты уж прости… Я пробормотал: – Так он вернулся? – Кто? – Сатанаил, – объяснил я, – ваш повелитель… – Да, – сообщила она радостно, – хоть и не скоро. Все прошло как надо, только с опозданием. Видишь, уже утро, надо по домам. Я спросил: – А что теперь? Она поняла по-своему, улыбнулась и развела руками. – Я сопровождаю госпожу во дворец. – Какая жалость, – пробормотал я. Она заговорщицки подмигнула и прошептала: |