Книга Наследник судьбы, страница 41 – Алексей Бессонов

На балконе появились новые люди: за столиком подле Бланта и Кириакиса меланхолично тянул вино тщедушный субъект неопределенного возраста в измятом дорогом камзоле, второй эксперт, лысый пухлый дядечка с ослепительно фиолетовым носом, увлеченно плевал на старинные плиты двора, перегнувшись через изящное узорье парапета. Нос его был неправдоподобно ярок: сочное сиреневое сияние так и бросалось в глаза, несмотря на приглушенный свет плафонов.

Опустив контейнеры на пол, люди в черном молча удалились, чтобы занять свои места на лестнице и в холле. Торвард щелкнул пальцами. Ровольт присел на одно колено и откинул небольшой лючок в боку серого цилиндра.

– Ого, – сказал Кириакис.

Цилиндр разъехался по всей длине: в глазах людей зарябило от теплого блеска старого золота и разноцветья драгоценных камней.

– Боже, – сизоносый эксперт нагнулся над чревом контейнера, – Боже, это же девятнадцатый век! Если, конечно, это не подделки – впрочем, это легко проверить. Джос, скорее сюда!

– Мои друзья – лучшие специалисты в своем ремесле, – объяснил Кириакис, – можно сказать, настоящие фанатики. Представлять я их не буду – сами понимаете, равно как не стану задавать вопросов о происхождении этих удивительных сокровищ. Нет, нет, я даже не буду на это смотреть – к черту, к черту! Присядем-ка лучше за стол.

Ярро Блант на секунду проснулся: приоткрыв один глаз, он заглянул в контейнер, над которым суетились эксперты с приборами в руках. Увиденное потрясло советника, он громко икнул и потянулся к графину с вином, стараясь не косить в сторону распахнутого цилиндра.

– Становится холодно, – Энджи передернула плечами и налила себе вина, – может, хоть это меня согреет.

– У миледи несколько странный выговор, – вежливо заметил Кириакис. – Прошу простить меня за бестактность, но мне не приходилось слышать такой акцент…

– Естественно, – хмыкнул Торвард. – Энджи с Земли. Вся моя охрана тоже – вы их не видели?

Кириакис шумно сглотнул. Небрежно развалившийся в кресле темноглазый джентльмен в роскошном старинном наряде вдруг показался ему опасным… гораздо более опасным, чем показалось ему вначале. Какая-то зловещая аура, словно сгусток невидимой, но вполне ощутимой тьмы слабо пульсировала вокруг гостя. Лука Кириакис был немолод, и умение разбираться в людях, отточенное годами рискованных фартовых дел, до сих пор не подводило его, – куснув губу, он понял, что обманут, и обман этот выглядел пугающе. Он не мог твердо оценить степень опасности, исходящей от расслабленного крепкоскулого человека!

– Остановимся на том, что я не слышал этой шутки, – хозяин башни стремительно вернул сознание в привычные рамки непроницаемой любезности, и улыбка его не была вымученной, – и поговорим об отдыхе – вы, милорд, собирались дать увольнительную части экипажа? Я готов отдать соответствующие распоряжения: женщины, игры… к вашим услугам.

– Полагаю, отдых экипажа придется отложить, – взмахнул сигарой Торвард. – Я не могу идти на боевую операцию с неподготовленным пополнением. Моя «Валькирия» довольно специфична – я имею в виду работу в рубках и постах. Управлять всей аппаратурой обеспечения сброса десанта не так-то просто, и ошибок тут быть не должно. Ошибка оператора наведения – это чья-то смерть. Я с предельной серьезностью подхожу к вопросу подготовки экипажа, поэтому ближайшие дни будут плотно забиты тренировками. Я скажу вам прямо, уважаемый Лука, – да, впрочем, вы и сами это понимаете: рано или поздно, но «Валькирии» придется сражаться с целыми флотами – и экипаж мой в самой тяжелой ситуации должен работать как добротно смазанный механизм. Без сбоев! Потому что в настоящем эскадренном бою любая оплошность может погубить всех.

Суетливый лысый эксперт подскочил к столику, быстро зашептал над ухом Кириакиса. Правая бровь господина Луки едва заметно дернулась – отпустив спеца, он задумчиво потер кончики пальцев.

– Это совершенно невероятно, господа… да, совершенно невероятно. Буду честен: все, что я могу дать, – это восемь миллиардов сейчас и столько же попозже. Скажем, через месяц.

Ровольт не позволил изумлению отразиться на своем лице.

– Нас это вполне устроит, – он вопросительно взглянул на Торварда – тот коротко кивнул и закрыл глаза, давая понять, что разговор пора заканчивать, – ну и, разумеется, известный вам вопрос…

– Безусловно, – Кириакис расплылся в улыбке. – У нас будет время уточнить детали, не так ли?

– Это зависит от вас, – пошевелился Королев. – Господин Ярро, каков срок исполнения задуманного нами?

– Десять суток. Вы готовы сказать «да»?

– Я готов сказать «да» – после отработки оперативно-тактических планов. Итак, десять суток… Время есть. Я предлагаю встретиться здесь же – через двенадцать часов. Мои люди, господин Ярро?

– К условленному сроку, милорд.

– Замечательно. В таком случае – до завтра, джентльмены.

– Я провожу вас, – Кириакис встал.

– Как вам будет угодно, дорогой Лука.

Едва тяжелая дверь атмосферного створа встала на свое место, Торвард дал волю эмоциям – рубка командирского катера взорвалась раскатами хохота.

– Шестнадцать миллиардов! Святой Боже!.. А как тебе рыло этого Бланта? О-ой держите меня!

Ровольт запустил двигатели. «Трехсотый», взрывая долину тяжелым рыком моторов, медленно поднялся в воздух, осторожно развернулся, оставив клыкастый бастион за кормой, и стремительно прыгнул в небо.

– Дитц, прими управление, – приказал Ровольт узколицему юноше в соседнем кресле.

Кто-то из охранников шумно вздохнул.

– Что такое? – обернулся Торвард. – Устали?

– Нет, милорд. Но знаете, когда я увидел эту фиолетовую траву, мне стало не по себе, честное слово.

– Ничего, Стив, привыкнешь. Остальные как? Романов, Шрайвер? А?

– Все в порядке, милорд. Хотя, конечно…

– Я до сих пор не могу в это поверить, – высокий худощавый лейтенант Романов поскреб затылок и смущенно улыбнулся:

– Я все еще там, командир, – на той войне. Разрешите закурить?

– Кури, конечно. Да, я понимаю, – вы все еще там. И, наверное, вам и страшно, и одиноко. Это пройдет. Но скажите, парни, разве вам плохо здесь?

– Честно говоря, в своем «Т-34» я чувствовал себя менее уютно. Я думаю, и Курту с Максом было не очень-то весело в их «дорнье».

– Особенно над морем, – покачал головой Макс Шрайвер. – Тут хоть броня втрое толще, чем на твоем чертовом танке, не к ночи будь он помянут. И оружие… а у меня – что? Знаешь, что такое падать в зимнее море?

– Зато тут падать просто некуда, – хохотнул американец Том Бродли, сбитый над Францией весной 43-го – той весной, в которой появился их странный спаситель. – Когда мы грохнулись на своем «Б-17», я не думал о суше и море. Я, парни, просто хотел жить…

– Почему же некуда падать? – Шрайвер привстал и бросил взгляд на обзорные экраны, – пока еще есть куда. Дитц, ты нас не уронишь? Свой «юнкерс» ты уже уронил.