Онлайн книга «Исповедь свекрови, или Урок Парацельса»
|
— Хм… А я тебе что говорила? — Да говорила, говорила… Но ведь не хочется ж верить до последнего! А я своей суетой раздражала ее, конечно. Старалась угодить помощью, вечно бежала впереди паровоза. — Ага! Давай, давай, пожалей эту поганку! Оправдывай ее! Она на тебе свое недовольство жизнью вымещала, а ты давай, оправдывай! Послушать тебя, так ты и не свекровь вовсе, а бедная родственница! Хоть сейчас, после всего, озлись на нее по-настоящему! — Да зачем… Теперь-то уж — зачем? Нет, не буду… — А ведь Катерина права, Сань… — тихо проговорил Коля, до того не принимавший участия в разговоре и служивший ему фоном молчаливого сочувствия. — Права в том, что выводы надо делать на будущее. Нельзя, нельзя себя так подавать, Сань. Помнишь правило Парацельса? Забыла? Все — яд, и все — лекарство… — Помню, Коль, помню. То и другое определяет доза. — Во-о-т… В другой раз, когда впереди паровоза бежать вздумаешь, держи себя за шиворот, не завышай дозу. Таблеточку «свекровкиного озверина» никогда не помешает глотнуть для профилактики. Особенно тебе. Помни, Сань, всегда помни правило… — Ой, да ну тебя, Коль! — сердито махнула рукой в сторону мужа Катька. — Пристал со своим правилом, зануда! Саньке и без того плохо, а ты — правило, правило… Тоже, учитель нашелся. Парацельс доморощенный. И вообще, не вмешивайся в наш разговор! Он у нас особенный нынче, слезно бабский! — Понял, молчу. Я ж как лучше хотел — Саньке совет дать… Чтоб со следующей невесткой таких ошибок не допускала. И вообще, пусть больше для себя живет… Слышишь, Сань? Вырос твой Левка, мужиком стал, пора снимать с себя материнские долги. Живи для себя! — Да. Спасибо, конечно, Коль. А только не понимаю я этого — для себя. Чем жить-то в этом «для себя»? Основа какая-то должна быть? Платформа, подоплека? Да вся моя жизненная платформа и подоплека — это мой сын… Его жизнь, его счастье. А еще — внук… Если у них все хорошо, то и у меня все хорошо, мне большего не надо. Нет, не могу я для себя, Коль. Не умею. Нет смысла жить, когда отдать себя некому! Она даже не уловила момент, когда перешла границу. Раньше чувствовала ее в посиделках с Прокоповичами, а нынче расслабилась, прошляпила. Да еще так рубанула, как обухом по голове: «…Нет смысла, когда отдать себя некому!» Это бездетным-то Прокоповичам! Воровато подняла глаза, мазнула быстрым взглядом по лицам. Да, лица у обоих грустные, замкнутые от неловкости. Но не обиженные ничуть. Наоборот, сочувствующие пуще прежнего. Выходит, еще и жалеют ее? Ляпнула, мол, наша Санька лишнего? Добил неловкую ситуацию Гришенька. Нарисовался в дверях, как дополнительный укор совести. Рожица счастливая, глазки блестят, щеки раскраснелись от беготни на свежем воздухе. И в руках что-то держит, ладошками к груди прижимает… Боже, да это рубанок! Где он его откопал?! — Осторожно, порежешься! — кинулись они к Грише вместе с Катькой. — Осторожно, тут нельзя пальчиками трогать, там железка острая! — Вот молодец, Гришук! А я его потерял! Где нашел-то? — поднял брови Коля, улыбаясь мальчишке. — Там, за сараем… Где доски… — Гришенька, дай мне… Порежешься… — попыталась Саша вытащить опасную штуку из ручонок внука. — Ну, ба! Это я нашел! А как это называется, ба? — Это рубанок, Гришенька. Это не игрушка, это для взрослых. Отдай мне, пожалуйста. — Не путай пацана, Сань, никакой это не рубанок, — важно сунулся в их диалог Коля, — это шерхебель, между прочим. — Ой, да какая разница! — сердито махнула рукой в его сторону. — Дядь Коль, а вы мне покажете, как он работает? Ну, этот… хлебель? — А то! Покажу, конечно! Пойдем! Чего мы тут будем, с бабами… Коля поднялся было с кухонной табуретки, но остановился, заметив обиженный взгляд супруги. — Коль… Ты чего это? При ребенке… — А что я такого сказал? — моргнул белесыми ресницами Коля. — Что тебя обидело, Катюш? Что я вас с Саней бабами назвал? Так погодите, девчонки… А кто вы для Гришки есть? Бабы и есть. В смысле — бабушки. Бабушка Саша и бабушка Катя. Ну, или как Гришка говорит — не баба, а ба… Тоже коротко и ясно. Так что оставайтесь, бабы, дальше меж собой беседуйте. А мы пойдем, досочки построгаем. Да, Гришук? — Пойдем, построгаем! Ура! Пойдем, дядь Коль! Баба Катя, не обижайся на нас, ладно? Ты все равно хорошая! — Ишь, выкрутился… — довольно хохотнула Катька, когда мужчины ушли по своим делам. — Глядишь, и мне от солнышка чуток любви перепало… Счастливая ты, Санька, хоть и жалко тебя. Завидую, признаюсь. И сама не знаю, чего во мне больше — то ли жалости к тебе, то ли зависти… Возвращались последней поздней электричкой. Усталое апрельское солнце почти провалилось за горизонт, распахнув напоследок багрово воспаленный глаз. — Ба, смотри, солнце за нами подглядывает… Видишь? — Вижу, Гришенька. Ты не замерз? Иди ко мне на колени? Влез, обнял ручонками за шею. — Ба, я тебя люблю… — И я тебя люблю, Гришенька. — Ты не бойся, я не усну… А лучше давай поговорим, чтобы я не уснул. — Давай… О чем, золотой мой? — Ну… Расскажи, как ты меня любишь. — Как? Ну… Очень-очень сильно. И всегда буду любить очень-очень сильно. — И даже когда я вырасту? И большим стану, как папа? — Конечно. Тогда еще больше стану любить. Ты будешь расти, и моя любовь будет расти, как дерево… Ты об этом всегда помни, не забывай. Хорошо? — Хорошо. Ба, а почему ты сейчас говоришь, будто плачешь? — Нет, что ты. Чего мне плакать? Когда любят, не плачут, а, наоборот, радуются. Вот и я радуюсь, что ты у меня есть… Не спишь? — Нет. А расскажи мне сказку про Ивана Быковича. Помнишь, ты мне давно-давно рассказывала? — Ну, хорошо. Слушай. В некотором царстве, в некотором государстве жили-были царь с царицею. Хорошо жили, только детей у них не было, и счастья не было… — Как у тети Кати и дяди Коли, да? — Гришенька… Ну что ты такое говоришь! — А что? Конечно! Вон, когда мы с дядей Колей досочку строгали, он посмотрел на меня и говорит — скоро и у меня такое счастье будет, дай бог… Это что значит, ба? У них скоро детки будут? Как в сказке, да? Дядя Коля золотого ерша в пруду поймает, тетя Катя из него уху сварит и потом родит ребеночка… Ведь так было в сказке? — Да, Гришенька, в сказке так… А в жизни, как в сказке, не бывает. — Тогда почему дядя Коля про счастье сказал? — Не знаю. Пошутил, наверное. Ты же знаешь, он веселый, все время шутит. — Ага… Ну, рассказывай дальше! — Так… Что там дальше… И говорит царь царице — надо бы на пруд пойти, поймать золотого ерша… |