Онлайн книга «Сторож брату своему»
|
– Иса ибн Махан? – уточнила Юмагас, чуть склонив голову и зазвенев серьгами. – Да, да! – закивал, раскачивая колодку, арестант. – А еще кто? – вкрадчиво спросила ханша, водя золотым когтем ему по губам. – Клянусь Всевышним, больше никто! – По грязному лицу опять потекли слезы. Юмагас улыбнулась и снова кивнула помощнику. Тот размахнулся и вытянул арестанта палкой. – Ааааа! Нет! Не надо! Я скажу, скажу! – Скажи, – снова зазвенела серьгами ханша. – Кто дал тебе талисманы, которые новая рабыня пыталась закопать в саду? Цэцэг подошла ближе и протянула руку. Арестант ошалело уставился на серебристый кругляш, на котором сплетались женское и мужское тело. – Ну? – улыбнулась Юмагас. – Госпожа Нур-аль-Худа! – захлюпал носом допрашиваемый. – Вот как, – усмехнулась ханша. И пояснила нахмурившемуся Ончону: – Гадалка-шарлатанка, которая что ни день таскается к моей свекрови… Подумала и решительно кивнула: – Он больше ничего не знает, Ончон. И осторожно развернулась на высоченных деревянных платформах. – Госпожа! Госпожа! – донесся со спины отчаянный крик. – Госпожа, вы обещали, что не убьете меня! Ханша обернулась и мягко сказала: – Я и впрямь не убью тебя, юноша. Тебя убьет он, – и кивнула на толстого джунгара в кожаном фартуке. И медленно поцокала прочь из подвала. Навстречу ей бежала Алтана: – Госпожа, госпожа! Супруг ваш изволил пожаловать! Юмагас покосилась на подол – вроде как не испачкалась. Из-за спины донеслись звяканье цепей, жалостные вопли, крик и стон. Затем все стихло. – Ну пойдем, Алтана, – пробормотала ханша. – Пойдем… Они переобувались в сафьяновые туфельки, и Булгун вдруг тихо сказала: – Госпожа, а госпожа… – Нет, – покачала головой Юмагас. – Но ведь батюшка ваш которое письмо шлет, весь извелся!.. Ханша посмотрела ей в глаза и тихо ответила: – Сестричка, халиф не выпустит Повелителя из темницы, даже если я его… по-особому попрошу. Тут Юмагас скрипнула зубами. И пояснила враз поникшей девушке: – Слишком ненавидит. Когда ненависть так сильна, никакие чары не помогут. – Что же делать? – горько вздохнула Цэцэг. – Сейчас узнаем, – улыбнулась Юмагас и пошла вперед. * * * Аль-Амин уже ждал, сердито бегая туда-сюда вдоль расстеленного ковра. – Что случилось, Мухаммад? – улыбнулась Юмагас и протянула руку Булгун – пусть рукав подвернет. Халиф плюнул и плюхнулся на ковер с выражением крайней досады на лице. – Выпей чаю, Мухаммад, – успокаивающе проговорила ханша и протянула пахнущую мятой пиалу. Аль-Амин вздохнул и отхлебнул: – Вкусно! – Конечно, вкусно! – засмеялась Юмагас, а следом и ее девушки. – Там же мята! А ты любишь мяту! Выхлебав пиалку до дна, халиф успокоился. – Знаешь, вот выпью с тобой чаю – и сразу как-то в голове проясняется, – с облегчением выдохнул он и отдал чашку жене. Ханша улыбнулась. Еще бы, подумала Юмагас. Еще бы тебе не стало легче на душе, Мухаммад. Этот чай заваривала лиса-оборотень, которую ты видишь как старого евнуха-ханьца. Если б не лисьи отвары, все шло по-прежнему: ты бы занимался евнухами, Бакр и главный вазир грабили народ, а я бы убивала время в хаммаме и в розарии, даже не мечтая о сыне… – Так что случилось? – мягко поинтересовалась она, стараясь не нажимать взглядом. – Она все-таки добилась своего! – стукнул кулаком по колену аль-Амин. – Заставила меня! Юмагас пристально посмотрела ему в глаза. – Я приказал привезти Тарика в столицу, – выпалил аль-Амин. – Посажу под замок в Алой башне, пусть под рукой будет. И потом враз встрепенулся, словно просыпаясь: – А, чего я сказал? – Выпей еще чаю, любимый, – засмеялась ханша и протянула ему полную ароматного настоя пиалу. А потом обернулась к Булгун: Вот видишь, сестрица. За меня все сделала свекровь. Она попросила, она и в немилости. Но своего мы добились! Девушка улыбнулась, пряча слезы радости. Халиф с удовольствием пригубливал горячий напиток: – А здесь что? – Высокогорный чай из Хань, – безмятежно улыбнулась Юмагас. – Так вкусно! Никогда не думал, что черный чай так приятен на вкус! – Мухаммад, – она снова поймала глазами его глаза. Тот уставился на нее стеклянным взглядом. – Не доверяй Исе ибн Махану, – четко и раздельно выговорила Юмагас. Халиф сглотнул, встрепенулся и снова удивился: – Я что-то сказал? – Ты какой рассеянный сегодня ночью, хабиби, – расхохоталась ханша. – Тебя в бане не заласкали до смерти? Все, включая аль-Амина, покатились со смеху. – Велел одну из тех девчонок в ас-Сурайа привезти, – отсмеявшись, покивал халиф сам себе. – Понравилась, хочу ей сегодня ночью заняться! – Небо в помощь! – фыркнула Юмагас. – Только не загонись насмерть, Мухаммад. Завтра ж на охоту! – Помню-помню, – покивал аль-Амин, поправляя куфию. – На рассвете увидимся, прикажи оседлать аш-Шабака, хорошо? Юмагас улыбнулась и кивнула. Глядя удаляющемуся халифу в спину, она стиснула зубы и попыталась понять: почему на душе так погано, словно туда пес нассал? Шлюшкой больше, шлюшкой меньше – но почему так тревожно? – Цзо, – обернулась она к ханьцу. Для второго зрения высохший низкорослый евнух выглядел куда как элегантнее: крупный рыже-серый лис степенно прихлебывал чаек из фарфоровой чашки. – Посторожи у его комнаты, Цзо, – с поклоном попросила Юмагас. – Что-то мне неспокойно… * * * Лис крался вдоль ограды – то замирая с поднятой лапой, то снова приникая брюхом к самой траве. Человек, оседлавший ветку абрикосового дерева, внимательно следил за оборотнем. Немногие бы заметили неслышную рыжую тень, разве что белый кончик хвоста бы мелькнул. Но человек видел и слышал все. В его родной провинции Хэнань на лис-оборотней охотились – а Фан Цзы был из семьи потомственных охотников. Когда лиса оказалась на расстоянии выстрела, он поднес к губам полую бамбуковую трубку и дунул в нее. Короткая стрела ударила прямо в горло оборотня и сбила его с ног. Лис умер на месте. |