Книга Школа обмана, страница 17 – Борис Пугачев

Бреясь, он беспрерывно задавал себе тривиальный вопрос «Что делать?», но ответа не искал, и это было самое неприятное. Казалось, что какой-то внутренний механизм перестал работать.

«Может быть, пойти в город? Увидеть все своими глазами? Будет легче», — подумал он, но тут же перед мысленным взором возникли картины из кинофильма «Броненосец Потемкин», и Родик отбросил эту идею.

— Становиться пушечным мясом глупо и безрассудно. Идти с голыми руками против танков в надежде что-то изменить — наивно. И без того нагуляется Иван — достанется и нам, — глядя в зеркало, сказал он сам себе, добрился и потом облился холодным душем, постаравшись вытерпеть как можно дольше.

Автоматически, не чувствуя вкуса пищи, Родик позавтракал, настрого запретил жене и Наташе выходить из дома и, несмотря на ранний час, поехал в офис.

Залитые дождем улицы Москвы были, как и вчера, спокойны, магазины и палатки в основном не работали. Увидев выходящую из дверей большого универсама на Петровско-Разумовской старушку, Родик остановил машину, зашел, купил черного и белого хлеба, пару пакетов молока. Продавцы в непривычно пустом торговом зале были вялые и настороженные, в обсуждение событий не вступали, а только молча отпускали немногочисленный товар… Удивляло отсутствие гаишников, обычно дежуривших на пересечении с Нижней Масловкой. «Наверное, и милиция не знает, что делать, — подумал Родик. — Не удивлюсь, если милицейские начальники все на бюллетене. Я бы на их месте так и поступил».

В офисе все было по-прежнему. Григорий Михайлович сидел в прокуренном кабинете, словно и не выходил из него со вчерашнего дня.

— Что нового? — больше для того, чтобы начать разговор, спросил Родик.

— Ничего…

— А танки тебя не смущают?

— Смущают…

— Это твое правление устроило.

— Ошибаешься…

— А Крючков?

— Я тебе уже сто раз говорил, что к этому ведомству не имею отношения.

— Ладно. Это я так, от нервов и от беспомощности. Хочется что-то предпринять, а что — не знаю. Бешусь и начинаю себя презирать.

— Подожди… Надо уметь держать паузу. Не так все плохо, как кажется.

— Ты что-то знаешь?

— Нет, но распределение сил быстро изменяется. Думаю, что момент для настоящего переворота упущен. Они должны были сегодня ночью захватить ключевые точки, но все, судя по сообщениям, осталось по-прежнему. Даже средства массовой информации работают сами по себе. Промедление для них смертельно. Время играет на Ельцина.

— А что, Ельцин лучше? Он же демагог, позер.

— Для нас лучше, чем он, ничего и никого нет. Он будет строить для себя капитализм, поэтому только его сейчас поддержат Запад и США. Думаю, что бездействие правительства связано с работой Запада. Они их как-то блокировали. По-другому объяснить их нерешительность трудно — присягу и исполнение приказа в армии никто не отменял. Значит, приказов нет.

— Не знаю… Не знаю… Может быть, ты и прав. Я не политик, и вообще что-то в последнее время плохо соображаю, но Ельцин мне очень не нравится. Он весь фальшивый, да еще и пьяница в плохом смысле этого слова.

— А что, у этого слова есть хороший смысл?

— Конечно… Вот Юрка, например. Кстати, где его черти носят? Дома телефон молчит…

— Не знаю… Твой кадр. Его эмоциональность может завести куда угодно.

— Остальные не появлялись?

— Пока нет… Рано… Кстати, банки работают. Во всяком случае, наш. Деньги выдают.

— Я знаю. У меня, правда, никаких банковских потребностей нет. Да и денег на счете кот наплакал. Что будем делать с поездкой в Танзанию?

— Подожди день-два. Сдать билеты все равно не удастся — они апексные. Мне вчера Шабаан звонил. Я ему сказал, что все остается в силе. Рифат заезжал, сообщил, что его радио временно не вещает, а в танзанийском посольстве все выжидают.

— Нет ничего хуже, чем ждать в состоянии неизвестности. Внутри как-то противно, и уверенность в себе теряешь. Это как в последнюю ночь перед защитой диссертации…

— Доброе утро, — поприветствовал, входя в кабинет, Михаил Абрамович.

— Ничего себе «доброе», — сыронизировал Родик. — Танки по Москве разъезжают…

— Согласен — совсем не доброе, — бесцветным голосом отозвался Михаил Абрамович. — Ужас какой-то… Я еще письменный прибор, который вы мне подарили, случайно портфелем задел…

— Разбил, что ли? — перебил Родик. — Все одно к одному. Плохая примета.

— Не разбил, но портфель тяжелый, и боковинки визитницы отвалились. Думаю, что Юра сможет починить…

— Талисманная часть. Логично, если верить в чертовщину. Юре, если появится, не говори об этом. Он и так, вероятно, в дикой панике, — посоветовал Родик. — Если переворот удастся, то письменный прибор тебе больше не понадобится. Хотя, может быть, ты захочешь утопиться, положив его в штаны. А можешь…

— Кончай юродствовать. Не то настроение, — прервал Родика Айзинский. — Предлагаю разбежаться до вечера. Думаю, никто больше не появится.

— Разумно… Я поеду домой, — отозвался Родик. — В поле за ветром не угоняешься.

Дома он завалился на Наташкин диван, прихватив давно валяющийся детектив, но чтение не получалось. Он читал слова, но уследить за сюжетом не мог, постоянно возвращался к началу главы, старался сосредоточиться и вскоре бросил эту затею. Положил раскрытую книгу листами на грудь и, прикрыв глаза, принялся следить в окно за тем, как тяжелые бело-синие облака несутся по небу. Наконец Родик медленно перевел взгляд на комнату и стал изучать трещины в потолочном русте. Мысль переключилась на необходимость проведения ремонта. Вопрос «Что делать?» перестал его волновать. Захотелось отвлечься и развеяться. Телевизор своими балетными изысками его не вдохновлял. «Поставить мультики», — лениво подумал он, остановив взгляд на видеомагнитофоне.

— Наташа! — позвал он.

Где-то на кухне раздавалось звяканье, но на его призыв никто не отозвался.

— Наташа! Наташа! — повторно крикнул Родик.

— Что, папчик? — послышалось наконец в ответ.

— Иди сюда. Мультики посмотрим.

— Мультики надоели, — деланно плаксиво сказала Наташа, входя в комнату.

— А что ты предлагаешь?

— Давай с камнями повозимся.

— Можно. Неси альбомы.

Это занятие отвлекло Родика. Обед же в домашней обстановке навеял приятные мысли о том, что главное в жизни у него, вероятно, есть, и отнять это он никому не позволит. После еды Родик все же поставил какой-то видеофильм и, развалившись в своем любимом кресле, бездумно наблюдал, как американские супермены колотят друг друга, не оставляя на лицах синяков. К концу фильма он задремал. Разбудил его телефонный звонок — первый за весь день. Звонил Юра.