Книга Школа обмана, страница 96 – Борис Пугачев

— Война, не война… Мог ли нормальный, внешне интеллигентный человек при социализме поступить так, как Боря? Немыслимо.

— Социализм всех уравнивал. Хотя, наверное, случалось разное. Это в нашей среде и в наше время такое было немыслимо, а вообще-то известны и более подлые ситуации. Вспомни сталинизм. Доносы писали, чтобы должность или квартиру получить. У Бори, вероятно, были более веские причины. А про капитализм хорошо сказал Фейхтвангер. Тоже не сахар.

— Сталинизм — это страх, а у Фейхтвангера — бизнес. Самое важное — деньги. Я с тобой не согласен. Полагаю, что у Бори фейхтвангеровский расклад. За деньги идет не борьба, а война. Война любыми средствами. Мы движемся именно в этом направлении, и Боря тому — яркий пример.

— Но ведь в этой войне участвуют и нормальные люди. Опять же, читай классику. Может быть, есть шанс на мирное сосуществование? Компромисс, в конце концов. А таких борь жизнь накажет и выкинет.

— Ты уж очень углубился. Не знаю я… Меня тоже эти вопросы мучают. Ведь нет у нас сегодня другого пути. Во всяком случае, у меня. Ты хоть можешь уйти в свою науку. А мне некуда. Только частное предпринимательство.

Ты хоть умеешь бороться, а я нет. Правда, в любой войне есть передовая, а есть и тыл. Мое место, наверное, в тылу.

— Твои рассуждения верны, если есть армия. А есть ли она? Во всяком случае, у нас? Заградительные отряды есть. Их много. Враг существует. Армии, полагаю, нет, а один в поле не воин. Или воин?

— Коллектив-то у нас все-таки создался, однако роль личности первостепенна.

— Ладно. Оставим до утра, оно мудренее. Кстати, у Саши все вполне складывается. Что там в Польше?

— Тоже все нормально, но не по телефону.

— Хорошо. Спокойной ночи!

— И тебе.

Сирович появился в офисе после обеда. Родика при виде его захлестнула волна теплых чувств.

— Рад встрече, Игорь Николаевич! — нисколько не кривя душой, поприветствовал Родик. — Прекрасно выглядите! Африканский загар вам к лицу. Правда, похудели. Устали?

— Устал, но полон сил. Поездка, как я вам писал, чрезвычайно интересная и, я осмелюсь утверждать, продуктивная. Недели через две выдам отчет. Сейчас могу доложить основное. Есть промышленные запасы и камней, и золота. Причем на участках, никем не занятых. Данные эти мы, как вы и просили, не афишировали. Даже господин Луспа не имеет всей информации. Мы танзанийцам выдавали результаты главным образом по занятым участкам. Важно и другое: мы разведали месторождения камней, не встречающихся или редко встречающихся в других странах мира: танзанит, тсаворит, зеленый турмалин. Можно говорить о частичной или полной монополизации рынка. В общем, не буду сейчас загружать вас. Систематизирую, опишу, и поговорим более аргументированно.

— Все, что вы рассказываете, очень занимательно. Однако боюсь, что на сегодня это — не более чем научно-исследовательская работа. Страшно об этом сожалею. Боря практически поставил крест на Танзании. И по ряду причин это явилось поводом для полного разрыва с Айзинским. Танзанийское эспэ осталось у Григория Михайловича…

— Что произошло?

— Вы же говорили, что в курсе дела.

— Я в курсе, что был пожар, который уничтожил часть запасов кардамона. Новый урожай еще не созрел, и все сроки сильно сдвигаются. Это, конечно, печально, но не смертельно…

— Любопытно. А что вам поведал Гриша?

— Ничего. Выслушал меня, и все. Похвалил.

— Еще любопытнее. Ну, тогда я опишу вам действительное положение. Только пообещайте: если потребуется кому-то это пересказать, вы сначала согласуете содержание рассказа со мной. Особенно это касается Рифата и танзанийцев.

— Хорошо… Обещаю вообще ни с кем эту тему не обсуждать.

— Это не обязательно. Слушайте…

Родик изложил Игорю Николаевичу почти все. Умолчал лишь о своих догадках насчет инициаторов их провала.

— В голове не укладывается, — пробормотал Сирович. — Зачем это все понадобилось?

— Дорогой Игорь Николаевич, у меня на этот счет есть несколько версий. Не обижайтесь на меня, но я не буду их озвучивать. Скажу только, что корни этих действий, по моему мнению, уходят туда, куда вам не стоит соваться. Я и сам имею лишь предположения.

— Поразительно! Борис Ефимович — такой приличный человек. Ученый… Однако я все равно не понимаю, как это влияет на мой… наш проект.

— Во-первых, нет денег. Все вложено в кардамон и, естественно, пропало. Во-вторых, танзанийцы рано или поздно узнают о вранье. Они тоже потеряли деньги, хотя, вероятно, пока не в курсе этого. Продление агонии — стиль, а может быть, и глубоко продуманные действия Гриши. Полагаю, что они заблокируют всю компанию, а может быть, предъявят финансовые претензии. Во всех случаях оставят себе оборудование и здания. Отношения, мягко говоря, испортятся. В общем, туда уже не сунуться…

— Не совсем с вами согласен. Финансы — не мой профиль, но позволю себе напомнить ваши слова: «Деньги всегда можно найти, было бы подо что». Есть же в стране инвесторы. Надо для начала всего тысяч триста долларов. Мы же имеем в руках конкретные результаты. Эффективность бесспорна. Блокировка со стороны танзанийцев вообще под вопросом. В случае чего найдем других партнеров, а получить проспекторские лицензии можно самостоятельно… Я теперь во всем этом неплохо ориентируюсь.

— Все намного сложнее. Конечно, время лечит разные раны, но есть и третий момент — то, что привело к сложившейся ситуации. Думаю, если мы вдруг преодолеем первые две проблемы, нам все равно не дадут действовать. Во всяком случае, в ближайшее время. Мое мнение — надо оставлять в секрете основные результаты и ждать. В стране идут быстрые изменения. Насколько быстрые и в какую сторону — не могу оценить. Однако если коммерция будет развиваться, то рано или поздно сложатся благоприятные условия.

— Что, мне не писать отчет?

— Пишите, но без тех данных, которые считаете перспективными. Сделайте формальный отчет. Отдайте Грише, он перешлет танзанийцам. Пусть дальше сам с ними разбирается.

— Не получится. Я же все рассказал Григорию Михайловичу.

— Не страшно. Более того, даже полезно. Если я правильно все понимаю, он не будет докапываться. Скорее всего, вообще не станет его читать. Если же я ошибаюсь, то мы об этом скоро узнаем и тогда решим.

— Что делать с имеющимися материалами и собранными образцами?

— Давайте сложим их в папку, опечатаем и спрячем. Думаю, это будет справедливо. Я вложил деньги, вы — труд. Пусть это будет нашим кладом. А спрячем мы его в зарубежном банке. Я в связи с противогазами узнал, как это делается. Доступ к нашему кладу будем иметь только мы, причем совместно.

— Не понял. Какие противогазы?

— Вы не в курсе… Мы тут пытаемся торговать противогазами. Составили массу контрактов и изучили некоторые особенности зарубежной банковской системы. У нас тоже это скоро внедрят. Поэтому, может быть, мы это сделаем здесь. Хотя… лучше там. Вероятно, я в ближайший месяц поеду в Европу. Готовьте папку, съездим вместе. Согласны?