Онлайн книга «Зона затопления»
|
– И курицам спать место останется. – Пускай петушок отпоет… Уже когда вышли на воздух, баба Зина сказала: – Надо прикрыть перину-то. Загадют курицы. Нашли в летней кухне аккуратно свернутый кусок целлофана, растянули поверх перины. – Ну вот, так лучше. Перина еще добрая. – Может, кто из их заберет… – Им много чего бы забрать надо. Как только вывозить будут?.. Говорили, не называя, о детях Натальи Сергеевны. – Уж бы сами успели. Не представляю, как доберутся. Вертолет-то им под такое дело не выделят, а паром только в четверг… – Не-е! Эт не старое время, когда вертолет по любой мелочи. – На моторках, скоре всего, – предположил старик Мерзляков. – В городе целый бизнес ведь с ими… – В городе – х-ха! От города до реки там километров пятнадцать! – Ну, на берегу… Я не был, не знаю. Отец Коли Крикау, весь день бродивший от двора, где делали гроб, до привалихинской ограды, но ни в чем не принимавший участия, – как-то потерянно наблюдал за работой, суетой, – весь день промолчавший, в конце концов не выдержал: – Еще одна изба – на погибель. Сказал это так, что все замерли, сжались. И несколько секунд стояли так, словно оглушенные, а потом стали торопливо расходиться. Одни направились к крыльцу, другие – к калитке. Лишь старик Мерзляков, запоздало, правда, попытался заспорить с горькими словами Крикау: – Сын-то у Натальи пенсионер уже – он же на Севере был. Может, решит вернуться. – Куда вернуться! – взвился Крикау, найдя повод выплеснуть то, что носил в себе от одного двора к другому. – Куда?! Тут нас самих скоро!.. В баржу́ – и подальше. – Ну, давно переселеньем пугают, и тридцать лет назад пугали. А вот живем… – Как на углях живем! Всё поразрушили – ни лесхоза с тех пор, ни какой работы. – И слава богу. И так всё изгадили. Я вот своим хозяйством живу, и ничего мне не надо. Леспромхооз!.. – Да не будет у тебя скоро хозяйства! Сунут в четыре стены… Двое стариков, но еще крепких, напоминающих шишковатые листвяжные столбы, стояли в узком проходе меж стайками и дровяником, посылали друг в друга дрожащими голосами эти пустые, по сути, слова и с каждым словом все больше озлоблялись. Готовы были жахнуть один другого по уху, видя сейчас один в другом врага. Так же пойманные звери, обежав несколько раз ловушку и не найдя выхода, начинают грызть друг друга. Но разум остановил, и, сердито сопя, сильнее прежнего переваливаясь с боку на бок, старики пошли в разные стороны. Крикау – на улицу, а Мерзляков – в огород. Сначала пошел туда, чтоб просто не сталкиваться больше с Крикау, но, когда увидел землю, появилась цель: приедут наследники, и нужно осторожно как-нибудь узнать о планах; если не захотят здесь селиться, то предложить засадить огород его, Мерзлякова, картошкой. Ведь если бросить землю, то года через два-три затянет ее пыреем, пашня начнет возвращаться к целине… Картошка уже много лет была основным заработком местных. Перед шугой проходила по реке баржа и скупала картошку. Сейчас у Мерзлякова в амбаре, прикрытые от холода и тепла брезентом, мешковиной, стояли наготове тридцать пять кулей. Если цены остались прошлогодние, то это пятьдесят тысяч рублей примерно… Раньше и морковку, свеклу, капусту скупали, но потом что-то бросили… Еще бруснику можно продать, орехи, конечно. Грибы. Голубику… Шкурки… Край у них тут добрый, голодать не даст. Пошевелись немного – и найдется тебе пропитание, возможность получить пачечку денег. Дерн был тонкий, сантиметров пять – семь, а ниже шел почти голимый песок. Лишь вокруг корней наросли полоски чернозема, будто сами корни протолкнули питательные комочки туда, в светло-серую подземную пустыню. Слой песка опускался метра на полтора, потом начиналась влажная, жирная почва с редкими камешками. – Отсюда сосны и питаются, – сказал дядя Витя, заметив, что Коля Крикау с интересом мнет пальцами содержимое своей совковой лопаты. – Как масло… И камушки как речные… Это что, раньше здесь, что ли, дно было? – Получается, так. – Хе-хе, – усмехнулся Брюханов, – раньше везде было дно. «Анимал планета» у вас ловится? – Ну да… Но одно дело – телевизор, а другое – вот так… Гора, река вон она… а – дно. – Следы великого потопа, – философски заметил Геннадий, тракторист, ленивый, точнее, не любящий работать руками. И сейчас он пришел лишь с топориком для обрубания корней, но так и не пустил его в ход, уступив рубить встретившийся корень другому. Упоминание о потопе было к месту, и все уважительно закивали. Примолкли, видимо, стараясь представить время, когда вся земля или, может, большая ее часть была под водой… Но Геннадий сам разрушил эту уважительную к своему замечанию тишину следующими словами: – А что сосны отсюда пищу берут, это вряд ли. – Почему? – Да у них корни слабые. Вон по земле стелются, как мизгирьи лапы. – Это другие корни, – сказал дядя Витя, – для опоры. А воду, питание другие качают. – Какие? Дядя Витя вздохнул, готовясь к объяснению. – Видал вывороченные сосны? – Да откуда ему? – хохотнул Женька Глухих. – Ему трос к трактору подцепят, он дернул и попёр! – Ну видал, видал, – морщась, перебил Геннадий. – И что? – Там есть внизу, под стволом, как хвост, но короткий. Такой – треугольником. Навроде заостренного кола получается. – Ну. – А от него тонкие корешки навроде жил. И вот они глубоко уходят. Поэтому сосны любят на песке расти – тепло, а корни из глубины… – Хорош лекцию читать. Руки подайте, – позвал из ямы Дмитрий Мерзляков, младший сын старика Мерзлякова, но сам уже без пяти минут дед – дочка в том году окончила девять классов и уехала в Красноярск, поступила в колледж, а этим летом, на каникулах, заявила, что встретила парня, и он предложил ей выйти замуж. – Чего, сменить? – взялся за лопату Брюханов. – Меняй. Холодно там, аж сквозь свитер пробило. Мужики засмеялись: – Мерзляк и есть мерзляк… Дядя Витя глянул в могилу: – Да уж достаточно. Под два метра… Дно подравнять и – нормально. А у нас еще есть чем заняться. – И он достал из застиранной холщовой сумки, с какими обычно ходят на рыбалку, бутылку водки. – Эх, дядь Вить, ты у нас!.. – восторженно вскрикнул Глухих, но не смог найти слова, кто у них дядь Вить, и только щелкнул пальцами. – Да не он один. – Мерзляков вытянул откуда-то из-под свитера плоскую фляжку. – Кедровка! |