Книга Две дамы и король, страница 36 – Ольга Играева

— Мадам, — вступил вдело специалист, коим оказался, естественно, Карапетян. Он рукой остановил милиционеров, вознамерившихся в очередной раз усадить подругу длинного на скамейку, и укоризненно посмотрел на Гришу, как бы говоря: «Зачем? С дамами надо лаской…» Гриша ответил ему недоверчивым взглядом: «Лаской, лаской… С каждой возиться никаких сил не хватит». Но у Карапетяна сил хватало на все. Он взял Оксанку под руку и стал прохаживаться с ней по коридору, негромко увещевая и гладя по руке. Он не доставал ей до мощного плеча. Длинный покосился на эти манипуляции Карапетяна, но ничего не сказал.

И чудо произошло.

— Ладно, под твое слово! — угрожающе произнесла Оксанка и, утихомиренная, плюхнулась на скамейку. — Ответишь, ежели что! — предупредила она Карапетяна и стала устраиваться на скамейке, всем видом показывая, что просидит здесь столько, сколько нужно, да и вообще в любую минуту может вернуться к воплям.

Вся компания предпочла быстро прошествовать в кабинет. Там все расселись и для начала помолчали.

Занозин разглядывал задержанных, пытаясь определить, что они за птицы. Те пялились по углам и имели скучный вид.

— Ну что, друзья, влипли, — бросил Занозин пробный камень.

— С какой стати влипли?

— А я-то тут при чем? За компанию пошел…

Оба задержанных заговорили агрессивно и одновременно:

— За что нас вообще замели, командир?

— Что мы такого сделали? В магазин уже зайти нельзя…

— Мы никого не трогали! Культурно проводили время…

— Мои серьги! Кому хочу, тому продаю…

— Шагу ступить по улице нельзя — хватают почем зря…

Менты с полминуты слушали этот бестолковый галдеж, потом Занозин замахал руками, утихомиривая задержанных приятелей.

— Так чьи серьги? — спросил он.

— Изъяли у Щетинина, — дал справку Гриша.

— Ну, мои, — выдержав паузу, проговорил низкорослый.

— Сам, что ли, носишь? А уши вроде не проколоты… — не меняя серьезного выражения лица, поинтересовался Занозин.

— Иди ты, знаешь куда! — взвизгнул Коля, аж подпрыгнув на месте.

— Откуда они у тебя?

— А чего это я должен отчет давать, откуда у меня что? Может, тебе интересно, откуда я свои штаны взял? Где взял, где взял…

— Купил то есть? — иронически спросил Занозин.

Щетинин промолчал — сообразил, что утверждение его, будто серьги он купил, прозвучало бы несколько не правдоподобно.

— Да какое вам дело, купил не купил!

— Ты вот что, не задирайся, — жестко предупредил его Занозин. — И хамить мне я тебе не советую. А что касается того, какое нам дело, скажу. Эти серьги сняли с убитой в вашем доме женщины.

— Чего-о-о? — изумился Коля.

Санек даже потерял свой индифферентный вид.

Он повернулся в сторону приятеля и посмотрел на него с удивлением:

— Ну, ты даешь. А сам — Валькин любовник, Валькин любовник…

— Какой любовник? — насторожился Карапетян.

— Подождите, мужики, подождите, — оторопел Коля. — Подождите, — повторил он.

Было видно, что Коля взволновался и пытается собраться с мыслями. Он хмурился, лицо его дергалось, сам он ерзал, хватался за колени и края стула руками и чуть ли не подпрыгивал.

— Почему… Да почему я должен тебе верить… про убитую и что серьги с нее? — наконец сформулировал он.

— Если ты мне не веришь, то сейчас сюда приедут родственники жертвы — и я уверен на сто процентов, опознают серьги, — Занозин продолжал говорить очень жестко.

Коля совершенно преобразился и выглядел деморализованным. «Господи, неужели я спьяну кого-то убил?» — мучительно думал он про себя, напрягался и не мог вспомнить ничего определенного.

— Ладно, мужики, меня-то отпустите, — подал голос Санек. — Я тут вообще ни при чем. Мы с Коляном пиво пили, поспорили, золото или нет, ну и пошли в магазин проверять… Я-то ни при чем и серьги эти первый раз в его руках в тот самый момент увидел.

Милиционеры повернулись к Саньку.

— Чего ты там про любовника толковал? — еще раз спросил Карапетян.

— Так ведь Колян сказал, мол, серьги его жены, Вальки — мол, любовник у нее завелся, вот и подарил…

Гриша хмыкнул. Занозин посмотрел на Щетинина:

— Так было дело?

Коля, так и не нашедший для себя ответа на главный вопрос, сокрушенно кивнул.

— Ладно, отпускай его, — дал Занозин команду Грише.

— Ступай, Санек, — обратился к тому Гриша. — Только пока далеко не отлучайся и, если вызову, пулей сюда. Да, и Оксанке передай, что в следующий раз, если появишься в пьяном виде в публичном месте, точно на пятнадцать суток упрячу.

Борющийся с похмельем Гриша рассмеялся собственной шутке, а Санек недолго думая встал и, кивнув всем на прощание, скрылся за дверью. Из коридора раздались новые вопли Оксанки — на этот раз радостные. Присутствующие в комнате несколько секунд прислушивались к происходящему в коридоре и, когда там все стихло — Оксанка с сожителем удалились восвояси, — облегченно вздохнули.

— Ну что, поговорим всерьез? — предложил Занозин растерянному Коле.

Тот ответил беспомощным взглядом.

— Так откуда серьги? — еще раз задал тот же самый вопрос Занозин.

Коля усиленно забегал глазами. Он никак не мог для себя решить, что делать — врать или говорить правду. Зачем ему понадобилось бы врать в данном случае, какая в этом вранье состояла бы выгода, Коля объяснить не смог бы. Единственное объяснение — так, на всякий случай… Ничего более вразумительного в голову не приходило. Но вопрос тем не менее стоял и требовал ответа. «Может, сказать, что нашел на улице, и вся недолга? Где сядут, там и слезут…» — рассуждал Коля, забыв, что уже проговорился Саньку — серьги он обнаружил дома. Продумать вранье про улицу он еще не успел — и вздумай его мент спросить, где, на какой улице, в каком месте он якобы нашел серьги, Коля бы просто застыл с раскрытым ртом. А кроме того, вранье про улицу даже ему самому в его нынешнем беспомощном состоянии после ночи, проведенной в ментовке, не казалось убедительным. Но разговоры про дом и кухню тоже покажутся ментам глупыми, неубедительными и вводящими в заблуждение, был уверен Коля. Тоже мне объяснение — на кухонном столе откуда ни возьмись появились золотые серьги с бриллиантами! Кто в это поверит? Бред какой-то… Но кроме этого бреда, никакого иного объяснения у Коли не было.

Коля молчал, не в силах ни на что решиться. Вся его внутренняя борьба отражалась на лице гримасами, но Коля этого не замечал и лицо свое не контролировал. А Занозин оценивающе смотрел на него и не мог поверить, что Щетинин способен был убить Киру Губину. Все говорило за то, что убийца был личностью в высшей степени хладнокровной, сильной и решительной. А перед Занозиным сидел молодой спивающийся мужик, трясущийся по любому поводу, рыхлый, нездоровый, уже не умеющий собрать волю в кулак. Хотя… Жизнь приучила Занозина ни о чем не судить категорично.