Онлайн книга «Не теряя времени. Книжник»
|
Она подошла к Бену, опустилась на колени и обхватив ладонями груди, зажала Чудика между ними. Груди заколыхались. Сверху — вниз. Снизу — вверх. Снизу — вверх. Сверху — вниз. Сверху — вниз. Вверх и вверх. Вниз и вниз. Раз и два, два и раз. Раз и двах-ах-ах-ах-ах-ах-ах-ах-а-а-ах… Фонтанна улыбнулась, облизнула подбородок и снова начала перебирать одежки. Потом одела Бена, а себе нашла красное вечернее платье и надела, хоть оно было узковато. Три пуговицы отскочили, когда она его натягивала. — Пора приложиться к бочонку, — высказался Бен, наряженный в гавайскую рубашку и белые штаны. Он полез на чердак, а Фонтанна спустилась на кухню, он — за бочонком вина, она — за рюмками. Встретились на балконе. Настали сумерки. День догорал над безмятежным озером. Они сидели на балконе и потягивали вино. Оба молчали и слушали вечернюю тишину. Окрестные звери чуяли приближение ночи. В преддверии ее они собирались в семейном или дружеском кругу, обустраивали свои норы и логова, а покончив с дневными хлопотами, смеялись, отдыхали, выпивали. Когда разгорелся закат, Бен вынес на балкон проигрыватель и поставил диск, который тщательно выбрал. — Лакомый кусочек на закате, — сказала Фонтанна перед тем, как прозвучали первые ноты. Грустная-грустная мелодия вылетела из динамика, вспорхнула над балконом, пропитала все озеро. Звери не испугались. Они слушали музыку, грустную-грустную. — Какая грустная мелодия, — вздохнула Фонтанна. — Но очень красивая. — Очень красивая грустная мелодия, — заключил Бен. И они снова замолчали. Чтоб слушать музыку и созерцать закат. * * * — Я этот язык совсем не знаю. А ты понимаешь, что он поет? — спросила Фонтанна. К музыке добавился густой, печальный мужской голос. Он разносился над озером дыханием осени. Листья желтели и падали в воду, если оно их касалось. Бен вслушался и стал переводить: — Я потерял друзей Из-за того, что думал о себе, Я потерял жену и детей Из-за того, что думал о себе, И теперь я один, и я плачу, И думаю только о них, И все жду, когда же Потеряю себя самого… Музыка все играла, но певец на время замолчал, и Бен тоже сделал передышку. Бочонок между тем заметно полегчал. Но вот тягучее, как молитва, пение возобновилось. — А что теперь? — спросила Фонтанна, и Бен снова превратился в толмача: — Пусть поскорей наступит этот день, Тогда я снова обрету Своих потерянных друзей, Потерянных детей И потерянную жену, Но никогда уж больше Не обрету самого себя. Песня окончилась. — …ну, что-то в этом роде, — сказал Бен. Бочонок еще сбросил вес. Когда отзвучала жалобная песнь одиночества, уже совсем стемнело. Бен и Фонтанна наливали, пили и сочувствовали несчастному. — Бедняга! — вздохнула Фонтанна. — Сам виноват. — Наверно, он не понимал. — Надо было думать! — Как ты думаешь, он их найдет? — спросила Фонтанна. — Вряд ли, — ответил Бен. Вино и песня настроили его на мрачный лад. — Бен! — Ммм? — Пожалуйста! — Никакой я не пожалста. — Ну, Бен! — Что? — Скажи, что он их найдет! — Кто его знает, может, и найдет. — Ну! — Я же сказал — может быть! — Не может быть, а точно! — Может быть. — Бе-ен! — Ну, что? — Ну, скажи! Тогда Бен перестроил лад, на который настроило его вино, или тот перестроился сам. Он опрокинул еще рюмку и перегнулся через перила нависнув над водой. — Конечно, он их всех найдет, — сказал он и продолжал скороговоркой: — Как только он допел эту песню, так сразу понял, что зря теряет время на нытье и что, если он хочет найти тех, кого потерял, надо просто искать их. Пусть это будет очень долго, но все равно же ему делать не фига и для него нет ничего важнее. И вот он быстренько собрал рюкзак, все самое необходимое, по минимуму, и айда в путь-дорогу вокруг света. Шел-шел, сначала никого не находил — еще бы, он ведь растерял их так давно! По вечерам в убогих номерах дрянных гостиниц он воет от отчаяния. Но вдруг однажды он нашел кого-то из друзей, а дальше все пошло как по маслу, и очень скоро он собрал их всех. — Бен вдруг сообразил, что здорово надрался. — А между делом он, неизвестно как, успел разбогатеть. Нет-нет, известно: везде, куда бы ни попал, он выступал со своей песенкой. Она уж ему самому опротивела, но ничего не попишешь — бизнес есть бизнес. Ну и распорядился этими деньгами с толком — купил здоровенный домину, почти дворец, в роскошном месте, где утром просыпаешься и сам себе не веришь, во-первых, что такая роскошь может быть, а во-вторых, что ты и правда тут, — и долго-долго все там обустраивал. Выбрал для каждого друга по комнате, обставил если не по вкусу друга, то по своему о его вкусе разумению, а на дверях приделал по табличке с именами. Когда же все закончил, всех туда позвал. — Бен снова выпил. — Друзья, понятно, обалдели и остались жить в этих хоромах. Он приготовил комнаты и для детишек, а самую красивую оставил под супружескую спальню. Друзья все сообщили детям, и те сейчас же прискакали, простили блудного папашу и заняли свои апартаменты. Не хватало только жены. Тогда друзья и дети сговорились и написали ей огромное письмо, в котором рассказали, как им живется в этом распрекрасном месте, вложили фото и засушенные листья с тамошних деревьев, песочек с пляжа и даже лепестки цветка, у которого не было имени и который тот парень назвал в честь жены. Фонтанна хорошо представила себе цветок и как он пахнет, улыбнулась и спросила: — А как ее зовут? — Э-э-э… как зовут… да кто ее знает… Бен даже рассердился. Первый раз вопрос Фонтанны рассердил его. В честь этого он хорошо подумал и ответил: |