Книга Армагеддон, страница 43 – Роман Злотников

— Ирина, добрый день, рад тебя видеть.

Тучина рассмеялась:

— Если бы это было так, то ты был бы здесь лично, а не по видеоканалу, Дмитрий.

Ярославичев улыбнулся в ответ:

— Увы, не всегда наши возможности совпадают с нашими желаниями.

Обменявшись этими приветствиями, они оба посерьезнели.

— Мы заканчиваем обработку данных об абитуриентах, так что сегодня вечером ты получишь полный отчет.

Император кивнул:

— Хорошо, но сейчас мне срочно нужны сведения по программе «Вторая родина».

— Минуточку. — Тучина повернулась к терминалу и, набрав пароль, вызвала из защищенной директории необходимую информацию. — Изменений по сегодняшнему дню у меня пока нет, но на вчерашнее число расклад такой:

Украина — шестьсот сорок человек;

Литва — семьдесят пять;

Болгария — двести двадцать три;

Сербия — сто восемнадцать;

Финляндия — восемьдесят шесть.

— Значит, с учетом второго, третьего и четвертого курсов у нас по Украине уже около двух тысяч человек… — Император задумался.

Тучина молча ждала продолжения.

— Знаешь, на будущий год по всем этим странам квоты оставляем прежние, но пора расширять охват. Насколько я помню, по результатам ваших исследований следующими на очереди у нас идут — Средняя Азия, остальные Прибалтийские республики, Польша, Германия и Монголия?

Тучина кивнула.

— Подумай, не стоит ли включить в этот перечень еще Кипр и Израиль?

Тучина задумалась:

— Израиль… а не повесим ли мы себе на шею лишние проблемы? Зачем нам ссориться с арабами?

Ярославичев жестко улыбнулся:

— Ну, насчет конфликта с арабским миром, можешь мне поверить, он не за горами даже без Израиля. Со времен террористической атаки на Америку арабские экстремисты рассматривают любое христианское государство как овечку, которую не грех пощипать. — Император усмехнулся, и Тучина поняла почему. А чего еще можно ждать? Ведь все попытки регулярных армий, оснащенных высокотехнологичным оружием, задавить террористов, до сих пор были лишь живой иллюстрацией русской поговорки: «Из пушки по воробьям».

— Ну а мы за последнее время уже достаточно обросли жирком, чтобы привлечь их непосредственное внимание. Потом, не забудь, у нас на севере сидят почти полторы тысячи их братьев по борьбе, которые еще недавно так вольготно чувствовали себя на Северном Кавказе. Так что в ближайшее время мы можем ожидать от них кровавого привета.

Тучина нахмурилась:

— Что ж, я завтра же внесу изменения в Университетский план социологических исследований, но в этом случае мне необходимы люди, человек сто — сто пятьдесят, и ассигнования…

Император кивнул:

— Я понимаю. Подошлю тебе кого-нибудь из последних выпусков.

Тучина покачала головой:

— Знаешь, я до сих пор удивляюсь, как же беззаветно мои ребята тебя слушаются. Закончить Терранский университет и прозябать в компании бомжей, красить старенькие «жигули» на полукриминальных гаражных автосервисах или, как здесь говорят, горбатиться в сезонных строительных бригадах с молдаванами или болгарами… и все это потому, что они так серьезно относятся к своей вассальной клятве.

— Ну, дело не только в вассальной клятве. Они просто понимают, что это необходимо, и все. Ты же сама знаешь — когда правда о нас всех, Старших и терранцах, выйдет наружу, на нас станут вешать всех собак. Станут говорить, что мы — чудовища, тайные бессмертные хозяева Земли, ответственные за все беды и преступления, через которые довелось пройти человечеству, что мы дергаем за ниточки и управляем людьми будто куклами. Вот я и хочу, чтобы, когда это случится, рядом с каждым человеком, живущим в этой стране, был терранец, который посмотрел бы ему в глаза и спросил: «Сашка, Митяй, Ольга или, там, Танюшка, Я похож на то, как нас расписывают?»

Тучина с минуту молчала:

— И это все? Думаешь, я в это поверю?

Император покачал головой:

— Нет, конечно, задач много, например, они, ко всему прочему, осуществляют отбор. Не все способные люди столь удачливы, чтобы пробиться своими силами. Ты же знаешь про «белые листы». Ну и, естественно, благодаря им я получаю уникальную информацию. Наши «заклятые друзья», — Его Величество усмехнулся, — до сих пор не могут понять, почему некоторые мои чересчур «резкие» решения не вызывают бурного неприятия в обществе, предсказанного их аналитиками, а в связи с некоторыми, такими, например, как военная реформа, их прогнозы оказываются даже несколько более скромными, чем получается на самом деле.

Тучина понимающе кивнула.

— Кстати, я давно хотела спросить, а почему ты допустил такую бурю протестов против законопроектов по военной реформе?

— Это было необходимо. За последние пять лет общество подверглось столь резким изменениям, что в нем накопилось напряжение. Надо было дать возможность его сбросить. Я решил, что разумнее всего будет, если это сделает молодежь. Молодые всегда быстро возбуждаются, но по большей части так же быстро остывают.

Тучина хмыкнула:

— Ну да, палаточный городок проторчал у Минобороны почти три года.

Ярославичев пожал плечами и улыбнулся.

— В любой возрастной категории есть люди, которые… заигрываются. Я специально приказал Минобороны два года не трогать ребят, которые там «квартировали». Надо было дать ситуации созреть, дождаться, пока их однокашники и «соратники по борьбе» отслужат и вернутся, пока кое-кто из них дружески не скажет им: «Ну и мудаки же вы, ребята, пора взрослеть», так что после того как вместо митинга по поводу получения ими повесток получился хиленький пшик, они спокойно свернули палатки и, как и все, пошли служить.

Тучина кивнула:

— Знаешь, я давно хотела тебя спросить… почему среди абитуриентов Терранского университета так мало цыган… да и те, что есть, как правило, студенты военного факультета.

Ярославичев некоторое время помолчал, словно колеблясь, говорить или нет, и вдруг сказал:

— Просто… этот народ необходимо уничтожить.

Тучина широко открыла глаза.

— Знаешь, — медленно произнесла она, — мне показалось, будто я слышу… Шикльгрубера.

Ярославичев усмехнулся:

— Нет, ты не права. Я ни в коей мере не собираюсь строить концлагеря и крематории, да и убивать никто никого не будет, просто… ты когда-нибудь задумывалась над тем, что делает цыган цыганами? Везде, в любой стране, даже там, где они ничем не отличаются внешне от коренного населения.

— Традиции, образ жизни…

— Вот именно. Ну так вот, их традиции образ жизни как раз и являются тем, что практически повсюду создает массу проблем для окружающих. Причем их образ жизни таков, что не поддается никакому внешнему воздействию. Изменить цыган, включить их в систему государственных ценностей не смогли ни коммунисты, ни фашисты, несмотря на все слащавые фильмы и поддерживаемые государством структуры типа театра «Ромен». Они просто не хотят ничего менять. Более того, практически везде, в любой стране цыганские общины крайне косны, замкнуты и сильно криминализированы.