Книга Танго на собственных граблях, страница 43 – Дарья Калинина

— Может быть, какие-то сопутствующие детали? Машина у этого типа есть?

— Есть. Смотри.

Разумеется, Настя не могла увидеть того, что показывала Нюта своему брату, но зато девушка услышала, как присвистнул Борис.

— Что? — удивленно спросила у него Нюта. — Ты что-то вспомнил?

— В том-то и дело. Помнишь старика, которого мы сегодня навещали?

— Да. Еще бы!

— У него убили дочь.

— Да, ты говорил по телефону. И кого именно? Одну из его духовных дочерей?

— Нет, родную дочь. Старик ее единственный наследник. Как я понимаю, все, что ему удалось нахапать, он держал на счетах дочери. И теперь полиция подозревает старика в ее убийстве из корыстных побуждений. Ну, типа, дочь отказалась делиться с папашей наворованным, коли уж оно на ее счетах лежит.

— Справедливо. Могло быть такое.

— Но сам старик наотрез отказывается от этого обвинения.

— И это тоже понятно. Он не хочет в тюрьму.

— И более того, у старика есть готовый подозреваемый. Сегодня в личном разговоре он назвал и показал мне человека, которого он винит в смерти дочери.

— Ее убийцу?

— Да. И знаешь, что самое странное?

— Что?

— Вот он, этот самый человек!

Возникла долгая пауза, такая томительная, что Настя уже начала опасаться, что вовсе ничего больше не услышит. А затем Нюта с недоумением произнесла:

— Наш новенький? Он?

— Да.

— Ты… ты уверен?

— Сначала у меня тоже были сомнения. Но когда ты показала мне его машину, все они отпали. Видишь эту аэрографию у нее на правом боку, на дверях и капоте? Эту же картинку показал мне старик.

— Ты все время говоришь, показал, показал… У старика есть фотографии?

— Почти.

— И где они? Можно мне на них взглянуть?

Борис замешкался с ответом, и Настя прекрасно понимала, почему. Никаких фотографий старик ему не давал, а транслировал изображение прямо в мозг. Но признаваться в этом своей сестре Борис почему-то не хотел.

И в конце концов он произнес:

— Я их не взял.

Соврал? Но почему? Не хотел посвящать Нюту во все детали? А почему не хотел?

Вопросы теснились в голове у Насти. Она не знала, на какой из них отвечать раньше. И самое скверное, она не знала, что ей отвечать. Вопросы были, а вот ответы на них не приходили. Чем занимаются Борис и Нюта? Ясно, что они за кем-то следят, но за кем? И зачем?

— В общем, — продолжил рассказ Борис, — я тут подумал, если старик хочет, чтобы мы нашли и разоблачили убийцу его дочери, а он по совместительству является и нашим объектом, и если наши с Настей интересы в этом деле совпадают, то не привлечь ли нам ее к работе тоже?

Настя вздрогнула. Привлечь к работе ее? И что это значит? А самое главное, как лихо Боря решает за нее! А если сама Настя не хочет? Но тут же она одернула себя. Как это она не хочет? Не желает, чтобы ее родители вернулись к нормальной жизни? Да она изо всех сил этого желает! И все же та легкость, с какой Борис принял за нее решение, неприятно задела Настю.

— Значит, ты предлагаешь использовать девчонку?

— Ну да. Что мы вокруг нее целыми днями прыгаем. То ты, то я.

— Ты прекрасно понимаешь, почему мы это делаем, — сухо произнесла Нюта. — Лишь для того, чтобы она, в свою очередь, не мешала нам в нашей работе и пореже бывала в этой квартире.

— Все равно, — продолжал капризничать Борис. — Никакого покоя. Раз уж мы все временно оказались в одной лодке, пусть поработает на нас, как мы работали на нее.

— Не вполне уверена, что это правильное решение.

— Но другого у нас просто нет.

— Значит, ты согласен?

— Да. Если нет иного выхода, я согласен.

— Отлично, — повеселела Нюта. — Но учти, девочка не должна ни о чем догадываться!

— Она и не догадается. Мы все проделаем очень осторожно, она не должна ничего узнать о нашей работе.

— Это было бы настоящей катастрофой.

Возникла еще одна пауза. А затем голос Бориса произнес:

— Слушай, я так и не понял, а мы будем все-таки сегодня есть или нет?

— Будем, — проворчала Нюта, но чувствовалось, что она уже не так сердится на Бориса, как в начале разговора. — Обжора! Садись, принимай наблюдение. А я пойду разогрею еду.

Поняв, что разговор у этих двоих окончен, Настя проворно шмыгнула к себе в комнату. Ей снова надо было подумать. И если раньше она полагала, что у нее имеется только одна проблема — как вернуть своих родителей, то теперь она понимала: проблем у нее гораздо больше.

Настя пряталась у себя в комнате уже второй час, но за истекшее время так и не придумала, как ей быть дальше. Она понимала, что без помощи Нюты и Бориса тяжело, если вообще возможно вернуть ее родителей назад в том состоянии, в каком она привыкла их видеть.

«Если они останутся такими безучастными ко всему зомби, я этого не переживу!»

Насте было так жалко себя, что она даже заплакала. И плакала почти час, хотя и знала, слезы только сделают ее физиономию красной и опухшей, а делу совершенно не помогут. Знала, но все равно невольно всхлипывала. Ей было ужасно обидно, что Нюта с Борисом, которым она поверила и которых даже начала считать своими друзьями, предали ее.

«Они мне врали с самого начала. Притворялись! Обещали мне папу с мамой вернуть, а сами… сами…»

Но потом Настя малость успокоилась, да и слезы у нее закончились. И она начала шевелить мозгами уже без лишних эмоций. Да, Борис и Нюта не были с ней до конца откровенны, но, минуточку, разве она требовала от них этого? А если отбросить тот факт, что ребята чего-то недоговорили ей о своей работе, во всем остальном они были невероятно милы с ней.

Носились с ее проблемами, словно со своими собственными. И хотя теперь было ясно, что делалось это исключительно для того, чтобы Настя поменьше времени проводила у себя дома, все же девушка понимала, ребята могли просто сунуть ей немного денег и отправить гулять, в кино или кафе. А они ездили с ней и в аэропорт, и к этому Юдину, а Борис, так тот и вовсе не побоялся вступить в единоборство с противным стариком, и единоборство это даже выиграл.

— Нет, зря я про них плохо думаю, — решила Настя. — Если они всего мне про себя не сказали, значит, не могли.

И еще ей было очень интересно узнать, что же за дело придумал для нее Борис. Судя по тому, что она успела услышать, ее новые друзья наблюдали за каким-то человеком, которого называли между собой почему-то уменьшительно-ласкательно — Рудик. И вот у этого Рудика появился какой-то тип, в котором Борис узнал или сделал вид, что узнал, любовника Снежаны.