Книга Мыльная опера для олигарха, страница 13 – Юлия Волкова

В следующих трех палатах, как и сказал бывший «зек», люди лежали неподвижно и на появление визитеров не реагировали. Полковник только что польку не плясал, вызывая их к жизни, проку было ноль. Саша прошлась вдоль ряда коек, сняла несколько крупных планов, а выйдя из последней палаты, почувствовала невероятную усталость. Словно болезнь эта, действительно, была заразной.

— Пап, я еще не посинела? — тоскливо спросила она.

— Наоборот, порозовела, — усмехнулся Николай Трофимович. — Держись, дочка. Мы еще не все палаты обошли. Одну версию, мыльную, мы уже получили. Но этого для следствия недостаточно, не так ли? Не раскисай, скоро откроется второе дыхание.

Саша посмотрела на отца с благодарностью. С детства она знала, что он толковый сыщик, уважаемый коллегами профессионал, любимый подчиненными начальник, но в «совместной операции» с ним участвовала впервые. И почувствовала, что с отцом ей не страшно.

Они спустились на второй этаж, где, как объяснил им старик Коляныч, лежали женщины, в том числе и его старуха, и тут (в конце концов, это должно было когда-нибудь случиться!) им попалась фигура в белом халате. Фигура была неопределенной формы и неопределенного пола. Лохматые, торчавшие во все стороны рыжие волосы выбивались из-под белой шапочки и наполовину закрывали лицо, мятый халат сидел на фигуре мешком, а драные кеды на ногах сорокового размера могли принадлежать как женщине, так и мужчине. Когда фигура заговорила, сомнения визитеров не рассеялись. Голос был слишком низким для женщины и слишком высоким для мужчины.

— A-а вы-ы тут что-о? — пропела фигура. — К ко-му-у-у?

— А вы тут кто? — строго и даже сердито спросил полковник. — И где весь персонал, черт возьми? Где дежурные сестры, врачи и санитарки? Что за бардак у вас здесь творится? Почему на третьем этаже воняет, как в морге?

Бесполая фигура обездвижела напрочь. Только короткие ручки задвигались по хаотичной траектории — бесцельно и беспомощно.

— Нет, ну ты посмотри, — возмутился Барсуков. — Стоит тут, понимаешь, руками размахивает. Отвечать, когда я спрашиваю!

Фигура икнула. Потом вполне нормальным, мальчишеским голосом отрапортовала:

— Боец альтернативной службы рядовой Курочкин. А кроме меня тут сегодня… это… нету никого… Только главный врач… И повар.

— Это по-нашему, — проворчал Барсуков. — Почему же кроме тебя тут нету никого, рядовой Курочкин?

Рядовой Курочкин развел руками.

— Все уволились, — плачущим голосом проговорил он. — Даже баба Люба ушла.

— Кто такая баба Люба? — строго спросил Барсуков.

— Санитарка, — шмыгнул носом боец альтернативной службы. — Она сказала, что Семен Петрович ей мало платит.

— Сколько, не знаешь? — поинтересовалась Саша.

— Пятьсот рублей в месяц.

— Бешеные деньги, — вздохнула девушка. — А есть еще здесь бойцы альтернативной службы?

— Леша Сиволапов, — кивнул Курочкин. — Мы с ним посменно работаем. А гражданские все разбежались. Заразы боятся.

— А ты не боишься? — спросила Саша.

— Боюсь, — всхлипнул парень. — Только нам с Лехой обратной дороги нет. Сами подписались. Теперь трубить.

— Тем, кто служить не хочет, никогда не угодишь, — притворно сердито проговорил Барсуков. — То они стрелять не хотят учиться. Им предлагаешь теплое местечко, в уютной больничке, так опять недовольны. Я б таких… пацифистов порол.

— Да за что? — возмутился Курочкин. — Я б уж лучше под пулями бегал! Там хоть все ясно. Враги — там, свои — здесь. А тут… не знаешь, когда… посинеешь. Леха вот уже начал…

— Посинел? — заинтересовалась Саша.

— Ногти посинели, — энергично кивнул Курочкин. — И еще кое-что, не при даме будь сказано.

— Если исходить из версии старика Коляныча, — пробормотал Барсуков, — этот Леха следит за двумя вещами. За ногтями и еще кое-чем. А рядовой Курочкин относится к жизни проще. А может быть, напротив, сложнее. Ты, парень, где мыло берешь?

— Мыло? — растерялся Курочкин. — У меня лосьоны…

— Понятно, — крякнул Барсуков. — Проводи-ка ты нас, рядовой, к главному врачу. А то мы тут совсем заплутали…

* * *

Семен Петрович Неделин был мужчиной видным и, как говорила когда-то в детстве Саша, «импузантным». Ровесник Николая Трофимовича, он обладал роскошной кудрявой шевелюрой, в которой почти не просматривалась седина, большими черными глазами слегка навыкате, густыми бровями, крупным мясистым носом, волевым подбородком и выразительными тонкими губами, которые, казалось, навечно сложились в усмешку. Было заметно, что доктор всерьез следит за своей фигурой: об этом говорили широкие прямые плечи и бицепсы, проступавшие сквозь тесноватый белый халат. Саше он понравился с первого взгляда. Было немного странно обнаружить столь жизнерадостного человека посреди всеобщего больничного уныния. Хотя, с другой стороны, главный врач больницы — это ведь как капитан на корабле. Отчаяние его должно постичь в последнюю очередь.

— Рад, искренне рад, — проговорил Неделин роскошным баритоном вместо приветствия, едва Барсуковы переступили порог его кабинета. — Вы, Николай Трофимович, наверное, подзабыли расположение наших лабиринтов, я уже заждался, и водка прокисла. А это ваша дочь? Очень приятно, меня зовут Семен Петрович.

Семен Петрович протянул Саше руку, и ей ничего не оставалось, как представиться и протянуть руку в ответ. К ее удивлению, он не стал делать скидку на ее женскую хрупкость — рукопожатие было сильным и крепким.

— А я уж думал, что больше никогда не свижусь с вами, Николай Трофимович, — улыбнулся Неделин и жестом пригласил гостей расположиться в больших кожаных креслах возле стола. — Что вы наплели нашим «гаврюшам»? Наверняка, что вам необходима срочная операция на простате. Я прав?

— Почти, — пробормотал Барсуков несколько смущенно. — А почему — «гаврюши»?

— А! — махнул рукой Неделин. — Ни мычат, ни телятся. Был такой персонаж в мультфильме про Простоквашино — теленок губошлепый. Гаврюшей звали. Там его кот Матроскин учил на свист прибегать. А пес Шарик — палку приносить, лежать и команду «фас» выполнять. Эти оболтусы в форме — вылитые такие телята.

— А что они вообще тут делают? — спросил полковник.

Неделин хмыкнул.

— Вахту несут. Боятся, что больные разбегутся. Удивляюсь, как они персонал уволившийся из своего кольца выпустили.

— И все-таки я не понимаю, — сказал Барсуков. — Такие меры применяются в исключительных случаях.

— А вы думаете, Николай Трофимович, что у нас тут случай заурядный? — рассмеялся главный врач. — Да ну его к рожну, давайте-ка лучше выпьем за встречу.

С этими словами он извлек из-под стола запотевшую бутылку «Лапландии» и три больших фужера. Следующий жест явил на стол блюдо с разнообразными бутербродами, выглядевшими весьма аппетитно и производившими впечатление только что нарезанных. Бутерброды были с красной икрой, бужениной и брынзой.