Онлайн книга «Настоящая любовь, или Жизнь как роман»
|
– Соня! Но она уже выбежала из дома. Она прибежала в больницу запыхавшаяся, с растрепанными от бега волосами. С трудом переведя дыхание, спросила у дежурной медсестры: – Где он? – Домой ушел, час как ушел, что с вами? – удивилась та. – Кто ушел? – Ну, муж ваш, Олег Павлович… – Расулов где? Расулов, мальчик! – А, мальчик! В боксе он, спит. – Проводи меня… Медсестра, недоумевая, провела ее в бокс – маленькую палату. На ходу говорила: – Олег Павлович ему операцию сделал и швы наложил, спит он теперь… Чернявый такой, грузин, наверно… Вот он тут. – Сама ты грузинка, – сказала Соня и открыла дверь палаты. На койке – перебинтованный, с пластырями на лице и с запекшимися губами – спал Мурат. Соня вошла, села рядом с койкой на стул. Молча смотрела на спящего Мурата. Медсестра мялась в двери, потом кашлянула. – Иди, Зоя, я посижу… – сказала Соня. Медсестра ушла, а Соня продолжала сидеть. Во сне Мурат чуть поморщился от боли – видно, у него еще горело от ушибов лицо. Соня наклонилась к нему и тихо, почти неслышно поцеловала сначала рассеченную бровь, потом – пластырь на лбу, расцарапанную щеку… Он вздохнул во сне и словно улыбнулся. Она отстранилась. Потом медленно встала, вышла из палаты и тихо закрыла за собой дверь. По коридору больницы навстречу ей шел озабоченный муж, его сопровождала медсестра. – Что случилось? – спросил он у Сони. – Ты знаешь этого парня? – Знаю, – сказала Соня. – Он приезжал ко мне. – К тебе? – удивился он. – Зачем? Она посмотрела на него, потом сказала медсестре: – Зоюшка, когда он проснется, ты не говори ему, что я была. Он будет спрашивать – ты не говори, ладно? А утром я ему с Олегом Павловичем завтрак пришлю. Но ты скажешь ему, что это такой… ну, больничный завтрак, ладно? – Соня посмотрела на мужа и сказала ему: – Пока он будет лежать, я буду ему готовить. Только не говори ему, что ты мой муж… – Ну хорошо… – пожал плечами муж. – А кто он тебе? – Теперь это уже не имеет значения, Олик, – грустно сказала она. – Сколько он будет лежать? – Перелом ребра. Месяц, – сказал муж. – Ты же собиралась ехать в Москву, к брату. – Значит, не поеду. Осенью, когда тутовые деревья осыпают на тротуары нашего города спелые мохнатые ягоды и на улицах не встретишь ни одного незагорелого человека, перед зданием университета собирается огромная толпа бледнолицых юношей и девушек. Это – абитуриенты, сдавшие последний экзамен и теперь лихорадочно отыскивающие свои фамилии в списках зачисленных в институт. В этой клокочущей всеми страстями – от буйной радости до безутешных девичьих слез – толпе прорваться к спискам так же нелегко, как к кассам кинотеатра во время очередной недели арабского фильма. Мурат, Гога Махарадзе и Серый все же протиснулись к спискам принятых на физико-математический факультет. Список был невелик – фамилий тридцать, столбиком, и фамилии были в нем не в алфавитном порядке, а по числу баллов, которые набрали абитуриенты, – сначала шли фамилии тех, кто набрал 25 баллов, потом – 24 (и среди них фамилия Сашки Серого), а в самом конце списка стояли две фамилии – какой-то Аверидзе и Расулов М., то есть Мурат. – Приняли! – радостно бросился в объятия Серого Мурат и тут же оглянулся на опечаленного Гогу Махарадзе. – Слушай, а где твоя фамилия? Вдвоем с Сашкой Серым они опять провели пальцем по списку, но фамилии Махарадзе в нем не было. – У тебя ведь тоже 23 балла! – сказал Мурат с недоумением. Гога в ответ пожал плечами. – Это ошибка, – решительно сказал Мурат. – У меня 23 балла – меня приняли, у тебя 23 балла – тебя не приняли. Нет, это ошибка. Пошли к декану! – И, схватив Гогу за руку, Мурат потянул его сквозь толпу. Декан сидел в своем кабинете, возвышаясь над письменным столом, как усталый монарх после изнурительной, но победоносной битвы с вандалами. На столе перед ним лежали гроздья спелого винограда «шаны», в открытое окно тянулась тутовая ветка, полная, как сказал бы Юрий Олеша, плодов и листьев. Монарх, то бишь декан, чем-то похожий на киноартиста Этуша, блаженствовал от разом наступившего после экзаменов затишья. Впереди была, конечно, полоса дипломатических переговоров, то есть скандалов, с родителями абитуриентов, не принятых в институт, слезы, угрозы, истерики, но все это начнется через несколько часов, когда только что вывешенные списки станут известны этим родителям. А сейчас можно было передохнуть. Поэтому декан говорил, растягивая каждое слово, словно разжевывая отдельно каждую ягоду винограда «шаны». – Расулов… Расулов… – сказал он Мурату, стоявшему вместе с Гогой и Серым в двери его кабинета. – Слушай, Расулов, а сколько у тебя по математике? – Пять, – ответил Мурат. – А почему 23 балла набрал? – По английскому тройка… – Теперь ты, Махарадзе, скажи – у тебя сколько по математике? – Тройка, – понуро сказал Гога Махарадзе. – Но у него по всем другим отлично, – сказал Серый. – Совершенно правильно, – доброжелательно сказал декан. – Значит, если бы я был деканом факультета иностранных языков, я бы из них двоих кого принял в первую очередь? Тебя, Махарадзе. Но ты, дорогой, поступал на физико-математический факультет. Таким образом, если для тех, кто набрал 23 балла, оставалось только два места, кого я должен был принять в первую очередь? Того, у кого пятерка по математике. То есть Расулова. Логично я рассуждаю? – Логично… – понуро согласился Махарадзе. – Ну вот видишь, дорогой. Значит, на следующий год выучишь математику – приходи. – Его на следующий год в армию призовут, – сказал Мурат. – Очень хорошо, – сказал декан. – Наша армия – это большая жизненная школа, дорогой. Захочет – после армии придет к нам учиться. Мы после армии с большим удовольствием в первую очередь принимаем. Еще есть вопросы? – Нету больше. До свидания, – сказали ребята и открыли дверь, чтобы уйти. – До свидания, – сказал им декан. – Студент Расулов, задержитесь. Мурат удивленно остановился в дверях. Гога и Серый вышли. – Проходи, студент Расулов, садись, дорогой, – сказал декан и показал на кресло напротив себя. – Значит, когда свадьбу сыграешь? Бери виноград, угощайся. – Какую свадьбу? – не понял Мурат, присев напротив декана в кресло. Декан посмотрел на него пристально. |