Книга Панджшер навсегда, страница 106 – Юрий Мещеряков

– Может, и мы грамм по пятьдесят? Такое событие, на самом деле! – Прапорщик из их компании легко поддался на провокацию, и на волне нахлынувших эмоций достал бутылку «Золотого кольца». Он был торжественно взволнован, его распирало чувство свободного человека, свершившего невероятный шаг в своей жизни.

– Побереги лучше. Прибудешь на место, ребят угостишь.

– Я первый раз из дома уехал, первый раз границу пересекаю!

– Как же ты в роту придешь с пустыми руками?

– У меня еще есть, на самом деле.

– Вот и представишься, как положено.

– Я представлюсь, за мной не заржавеет. Но сейчас… – Прапорщик набрал воздух в легкие, заблудился в перепутанных мыслях, в словах. – Но сейчас я хочу выпить вместе с вами, мы же эту границу вместе пересекли. Артем, скажи что-нибудь.

– Ладно, скажу. – Они разлили водку в металлические стопки. – За то, чтоб всем нам, когда придет срок, пересечь эту границу в обратном направлении в полном здравии.

В салоне снова появился стюард, сначала на него не обратили внимания, а потом все дружно умолкли. От него ждали известий и не обманулись. По условиям погоды борт совершит посадку в Шинданде, ни один другой порт не принимает, а возвращаться после стольких отложенных рейсов они не могут. Задача экипажа – высадить пассажиров в Афганистане, дальше они сами разберутся.

– Артем, как же так? Нам в Кабул надо, – растерялась молодая женщина, сержант медицинской службы.

– Вот и начинаются приключения. Ничего, разберемся.

– Но это же чужая страна?

– Какая же она чужая? Уже шесть лет, как своя. Тут и люди по-русски вполне сносно говорят, особенно дети.

Когда в иллюминаторах появилась вздыбившаяся хребтами и сопками невзрачного бурого цвета земля, у Ремизова вдруг защемило сердце. К нему возвращались части самого себя, которые он успел растерять неизвестно в какие, но давно минувшие времена. Чувствуя, как сосет под ложечкой, как застревают в горле комки неизлечимых и оттого дорогих обид и утрат, он впервые почувствовал, как близка ему эта продуваемая февральскими ветрами, каменистая, полупустынная и враждебная земля. Что же он успел оставить здесь, может быть, юношеские иллюзии? Что за сентиментальность – девственность не возвращается, но разве стоит об этом сожалеть. Закрывая тему размышлений, как будто укладывая в мозаику последний осколок серо-зеленой смальты, мимо проплыл вертолет сопровождения, боевой «Ми-24». Он шел чуть ниже пассажирского борта тем же курсом и, распушая павлиний хвост из тепловых ракет, прикрывал его от ракетной атаки с земли. Его напарник шел эшелоном выше с другой стороны и тоже отстреливал тепловые шары-ловушки.

– Вот вам и Шинданд, нас встречают здесь, как самых важных гостей, – Ремизов многозначительно кивнул в иллюминатор, – заботливые хозяева.

– Настоящий эскорт! С салютом! – Прапорщик прильнул носом к стеклу.

– А что, они всех так встречают? – осторожно поинтересовалась медсестра.

– Нет, только нас. Мы из Союза, мы для них частица Родины. Вот они нас и берегут так, как берегут Родину.

– Здесь так опасно? – включился в разговор капитан инженерной службы.

– Не больше, чем везде. Здесь даже гор нет – сопки. «Духам» и укрыться особенно негде, не то что огневую позицию развернуть, сверху все просматривается как на ладони. Вот вертолетчики этим и занимаются.

«Ил-18» – красивая белая птица, одинокая среди камуфлированных штурмовиков и серых транспортников, замер на рулежке, остановил турбины. По трапу спускались медлительные, нагруженные багажом пассажиры, больше уставшие от сырого Ташкента, чем от перелета. Со ступенек трапа они осматривали очередную в своей жизни военную базу, а внизу, на бетонных плитах аэродрома, в их белые лица жадно вглядывались на удивление много встречающих, в основном женщины. Они толпились, как стая встревоженных птиц, и в этом искреннем любопытстве, в этом ожидании чуда пряталась самая обыкновенная тоска по страшно далекому дому. Вдруг вся эта одетая в спортивные костюмы и оттого яркая и цветастая стая заверещала, замахала руками-крыльями, как и подобает птицам. Случайный борт, шедший в Кабул, доставил им вернувшихся из отпуска подруг и товарок, их надо было срочно потрогать, пощупать, прикоснуться мокрой щекой, чтобы убедиться, что они прилетели из дома, и вся толпа бросилась к самому трапу.

– Они плачут, – удивленная медсестра продолжала делать открытия.

– От радости, на самом деле, – со знанием дела ответил ей прапорщик.

– Ну они к себе добрались, это понятно, – пришла очередь задавать вопросы двух лейтенантов, отслуживших по полгода в учебном центре в Азадбаше. – Нам-то теперь куда?

– Да, нам-то что делать?

– Разберемся. Пункт первый – надо устроиться на ночлег, пункт второй – пора что-нибудь съесть. Если мой план всех устраивает, делай, как я.

Гостиничный модуль Ремизов нашел быстро, он оказался в пяти минутах ходьбы от аэродрома, Шинданд по сравнению с Баграмом оказался не так велик, а в остальном все тот же гарнизон. Даже улыбающаяся хозяйка гостиницы, встретившая их у входа, напомнила ему кастеляншу из модуля, в котором он когда-то жил.

– Тут такое дело: нас вместо Кабула к вам забросили.

– Уже знаю. У нас вообще все быстро узнают, не удивляйтесь. А как там, в Союзе, в Москве, что нового?

– Москва стоит, а в Подмосковье снега по пояс. Все по-старому. – Он виновато развел руками, как бы сожалея о своем малохудожественном рассказе, о припрятанных для другого случая эмоциях. – Со мной еще пять человек, они первый раз в Афгане, так что я при них гидом и проводником. Нам бы на ночь, на постой, получится?

– А как же, конечно, получится. Вы наши самые дорогие гости, так что обслужим по высшему разряду. Заводи свою команду.

Ремизов и раньше знал, что все будет, как надо, но чтобы так! Уютные, чистые комнаты со стандартным набором мебели, постели застланы стерильными белыми простынями, на столе на салфетке графины с водой, стаканы и букеты сухих цветов на тумбочках вызвали его удивление и тихую гордость. Вот что такое армия! Это вам не гражданская контора, где нет и никогда не будет порядка.

– Я же вам говорил, – Ремизов удовлетворенно вздохнул.

Ответом ему было молчание, но какие при этом он видел глаза! Вообще-то в глазах своих подопечных он уловил только полное недоверие.

– Вы ведь голодные, – вдруг всполошилась хозяйка гостиницы, – я сейчас позвоню девчонкам в столовую.

– Не надо, не переживайте. Мне в самолете наши попутчики из ВВС подарили по случаю талоны на летный паек как раз на всю команду. Так что мы прямым ходом на обед. – День начал склоняться к вечеру, и в желудках настойчиво посасывало. – Ну что, продолжаем знакомиться с гарнизоном.

В пустой столовой, в большом сборном ангаре размером почти с футбольное поле, разносилось глухое эхо, обед давно закончился, и до ужина оставалось еще много времени, и они – единственные посетители. Усадив подшефных за длинный солдатский стол, Ремизов отправился на кухню соблазнять местных поварих.