Онлайн книга «Слепой секундант»
|
Оказалось, в недрах Гостиного двора имеется целое царство, над которым власть государыни не распространяется. Выскочил из-за мешков человек, вдвоем вздернули Еремея на ноги, накинули мешок на голову. И потащили, пропихивая между штабелями каких-то загадочных товаров, по узким ущельям, и еще под зад коленом поддавали. Еремей ничего не понимал и сперва влекся, куда гнали, а потом на него злоба напала. Он, крепкий мужик, в теле, хорошо выкормленный, испугался непонятно кого. Ножа у горла более не было, а кабы и был — неужто Еремей так не сожмет злодееву руку, что кровь из-под ногтей брызнет? Он резко развернулся и ударил незнамо куда. Человек, пихавший Еремея сзади, уклонился, и кулак попал в мешок, крайний в ряду второго яруса. Мешок слетел со своего места, Еремеев кулак потащил хозяина за собой, и Еремей, споткнувшись, оперся о мешочную стену. Тут-то и началось… Полминуты спустя под мягкими мешками с курагой, черносливом и прочим южным добром барахтались все трое: Еремей, одноглазый мужик и его помощник. Барахтались они молча — и это Еремея обнадежило: стало быть, кого-то эти налетчики тут боятся, коли голоса не подают! Слышался лишь кое-как сдерживаемый чих. Наконец Еремей избавился от надетого на голову грязного мешка и обнаружил себя в полных потемках. Куда ползти — он не понимал, двинулся наугад, уперся в стенку. Это было уже кое-что — перемещаясь вдоль стенки, можно найти хоть какую дверь. Сразу ему этот маневр не удался — пустого пространства стены было ровно на аршин, а потом до потолка воздвигались ящики. А падающий на голову ящик гораздо хуже мешка, и Еремей замер, а потом крошечными шажками, ощупывая ящичную стену, стал передвигаться неведомо куда. И тут его злодеи заговорили: — Гаврила, он тут где-то, уйти не мог, — сказал незримый одноглазый мужик. — Может, башкой треснулся и без памяти лежит? — предположил Гаврила. — Вот что, брат Анисим, надобно Афоньку предупредить, что до него эти сукины сыны и тут добрались. И как ухитрились? — Нишкни! — Эй, люди добрые, — заговорил Еремей. — Не нужен мне ваш Афоня! Вы только скажите ему, что его капитан Соломин ищет! И все тут! Одно это! — Будет брехать-то, — отозвался одноглазый Анисим. — Нет никакого капитана Соломина. — Ан есть! Ты одно это Афанасию Петровичу скажи! Это одно! — Враки и брехня. — А посылал за ним Соломин своего Еремея! — Чужим именем назваться легко! Этот безнадежный разговор продолжался еще несколько минут — но одного Еремей все же добился: ему сказали, куда поворачивать, чтобы вновь оказаться в лавке Малой Суровской линии. Идти было невозможно, он не видел в потемках, как ставить ноги меж обрушенных мешков. Но, то молясь, то ругаясь, как-то выполз. Что докладывать питомцу — он не знал. Вроде и есть тут где-то Афанасий, а как на деле — так нету. Сильно удрученный, Еремей пошел к возку. — Крепко же его напугали, — сказал, услышав про дядькино похождение, Андрей. — Но хорошо, что он из столицы не удрал. Вот что — постой-ка тут на видном месте, у возка. Пусть разглядят хорошенько и Афанасию тебя словесно изобразят. — Постоять-то нетрудно, баринок разлюбезный… — Сбитенщика подзови. Я бы горячего выпил. Андрей пил крепкий сбитень, в который явно переложили перца, и слушал Невский проспект. — Вя-а-а-а!.. — донеслось издалека. Это припозднившийся мясник-разносчик где-то чуть ли не на Садовой выкликал: «Го-вя-аадина!» — Сельди голански! — Голубушка моя! Сестрица! — Тетерерябчики! — Кум, кум, стой, кум! — …а я ей говорю — дура ты, дурища… — Пади-пади! — это пронеслись богатые санки с голосистым кучером. — Пирожки горячие! С пылу горячие! — Ги-и-ись! — опять санки, не иначе — запряженные знатным рысаком, и сидит в них молоденький гвардеец, собирает восхищенные взгляды мещаночек. Мимо пролетали голоса, звонкие женские, басовитые мужские, выхваляли свой немудреный товар разносчики, вдруг завопила баба — у нее вытащили из укромного места кошель, захохотали мальчишки. Звучал мир недоступный и прекрасный, веселый и безалаберный, мир в предвкушении Масленицы. * * * Четверть часа спустя к Еремею подбежал мальчик — из тех, кого держат при лавках для исполнения мелких поручений. — Ты, что ли, дядька Еремей? — спросил он. — Тебе сказано барина своего отвести в меховую лавку Порошина, во-он туда, там спросишь. Полушку-то дай за известие! — Дай ему, — велел Андрей. — И веди меня в меховую лавку. Может, там хоть что-то прояснится. Сиделец в порошинской лавке был предупрежден. Велев Еремею стоять у входа, высматривать подозрительные рожи, а двум молодцам, служившим в лавке, всех отгонять, он повел Андрея в заднюю комнату, где на вешалах висели всевозможные сибирские меха. — Батюшка мой, Андрей Ильич! — услышал Андрей. — Слава Богу! Уж не ведал, где вашу милость искать! А меня тут добрые люди приютили, я им помогаю, мне за то ночлег дают и кормят. Я сам себе сказал: мне-то что, я старенек, и коли меня на тот свет отправят — может, и лучше, чтобы десять лет не хворать. Да как помирать, коли я господину Соломину секрет не передал? — Афанасий, голубчик мой! — перебивая его, заговорил Андрей. — Как хорошо, что ты нашел, где спрятаться! Теперь ничего не бойся — я тебя с собой заберу! — Да с вашей милостью — на край света! — отвечал Афанасий. — Барина моего нет, кому я нужен? А мне бы к дому прибиться… — Что ж ты к господам Коростелевым не пошел? — А то и не пошел — там-то бы меня сразу изловили. А тут кум мой, Анисим, к купцу Арутюнову нанялся и меня спрятал. Я бы тут и жил, купецкое добро сторожил, да холодно — в Гостином дворе печи ставить и огонь разводить не велено. Тут ведь все — из камня да из железа, чтобы пожар не повредил. Смолоду я бы надел тулуп да и ходил у лавок, а стар стал, зябну, и ноги — как лед… — Так ты скажи куму, что я тебя заберу. А то он, вишь, моего Еремея чуть на тот свет не спровадил, — сказал Андрей. — За меня боялся. И он, и Гаврила, племянник его, и Кондрат, и Павлушка — все меня берегли. — То бишь ты со всем Гостиным двором поладил? — спросил Андрей. — Как не поладить? Ребята добрые! — Это славно… — задумчиво произнес Андрей. Он не просил у Бога: «Господи, пошли мне роту молодцов, на которых можно положиться». Он лишь говорил: «Господи, как же нас мало». И эти слова неожиданно стали осуществившейся молитвой. — А знают ли они, эти добрые ребята, отчего ты должен скрываться? Афанасий замялся. — Садись в возок, — велел ему Андрей. — А ты, дяденька, к Тимошке. И прокатимся вокруг Гостиного закоулками. |