Книга Мой идеальный смерч. Часть 3. За руку с ветром, страница 92 – Анна Джейн

– Я люблю тебя, – как какое-то древнее заклинание, повторила девушка, тая в Димкиных руках – от его близости даже голова кружилась. И почему она его раньше не замечала?

Те годы, пока они вместе учились? Почему, как и Машу Бурундукову, считала обычным неперспективным дураком? Почему проходила мимо, не замечая?

– Я люблю тебя. Как трогательно. Если бы я был пастырем, я бы обязательно вас обвенчал. Прямо на месте, – раздалось внезапно за их спинами, и Дима с Олей почти одновременно повернулись назад. На них, прищурившись, смотрел Никита. Сейчас даже элегантный костюм и часы из белого золота на руке не делали внезапно появившегося тут Кларского похожим на воспитанного и хорошего мальчика. Его истинное лицо проявилось настолько четко, что Оля за пару секунд отчетливо поняла, что и Никита умеет играть свою роль также хорошо, как и она сама. Они оба – актеры. Правда, эти мысли в ее голове тут же перекрылись железной планкой страха. Тайное – то тайное, что она так яро скрывала – стало явным!

Чащин резко отпустил девушку и загородил ее спиной. От ужаса у Оли сдавило виски. Откуда этот монстр здесь? Что ему надо?! Что он от них опять хочет? У него же появилась новая подружка, ну что, что он тут забыл?

– Не ждали? – хмуро спросил Ник.

– Не ждали, – смело отозвался Димка, засовывая руки в карманы. – Что хотел?

– Что хотел? – срывающимся от ярости голосом спросил Кларский. – Мимо просто так проходил. Хамишь, недоумок?

– По делу спрашиваю.

Этого ответа Никита не выдержал и резко ударил друга в лицо рукой, на которой не было кастета, а после бросил на землю. Это оказалось легко – Дима не сопротивлялся. Ник с силой поставил ногу ему на грудь, так, что Чащин закашлялся, и наклонился к нему, яростно осклабившись. Он, наконец, дал волю своим эмоциям. Трещина на гранитной темно-бордовой с синими прожилками скале, носящей его имя, умудрилась расколоть ее на две части. Посредине теперь мерцала тусклым темно-янтарным огнем сердцевина скалы, до этого ранее бережно хранимая гранитными твердынями.

А вот и дамоклов меч – явился, чтобы разрубить узлы хитросплетений жизни.

– Да ты настоящий друг, – прошипел Никита, выругавшись. – Ты знаешь, что я с тобой сделаю сейчас?

– З-знаю, – сдавленно ответил Димка, закашлявшись. Он действительно знал. Знал, но не боялся – перестал вдруг. Ник убрал ногу, давая возможность Чащину подняться. Поверженных противников ему бить не нравилось. Димка встал на ноги, понимая, что с трудом может совершать глубокие вдохи и выдохи и что в районе его солнечного сплетения пульсирует тупая, пока еще приглушенная боль, готовая вот-вот взорваться, превратившись в острую, и тут же получил еще пару ударов: по лицу и по корпусу. Блокировать смог только один – такая хорошая реакция и скорость была у его противника. За многие годы Кларский действительно научился прекрасно драться. Оля от новой порции ужаса – в этот момент ее мог понять только тот, кто видел своими глазами, как его близкому человеку причиняют боль – закрыла рот обеими руками. Ника, сидевшая в машине, и точно с таким же ужасом наблюдавшая за происходящим, хватилась за волосы. Незнакомого парня ей было жалко, но больше всего она боялась, что Укроп сейчас натворит таких дел, о которых впоследствии будет жалеть.

– И давно вы вместе? – взял Димку за волосы Никита.

– Давно. Мы познакомились раньше, дебил, – хрипло отвечал тот, чувствуя холодный металл крови во рту.

Ник выругался. Дима попытался пару раз ударить его в лицо, но удары вышли по боковой, смазанными и не в полную силу. А Кларский словно вообще их не замечал. Миг – и Чащин снова оказался на земле, сплевывая кровь.

– Падаль! Поднимайся! Давай, поднимайся! Опробуем кастет, – усмехнулся Ник, и никто не увидел в этой усмешке боль от предательства. И друг, и девушка – оба поглумились над его чувствами. Красиво все провернули за его спиной!

Он почти с удовольствием занес руку над Димой. Их взгляды перекрестились.

– Никита! Не трогай его! Не надо! – вдруг кинулась ему наперерез Ольга, закрывая собой Диму.

И Ник едва не ударил девушку, но вовремя смог остановиться, хотя, если честно, в какой-то момент ему хотелось проломить ей голову – ей, а не другу.

– Пошла вон, – грубо велел ей он, тяжело дыша от гнева и обиды. – Пошла вон, я сказал!

– Не трогай его, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – по-настоящему заплакала Ольга, и ее слезы, которых Никита прежде никогда не видел, охладили его пыл. Он совсем опустил руку.

– Оля, отойди! – крикнул Дима сквозь боль, понимая, что в порыве злости его друг (или уже бывший друг?) может навредить девушке. – Прошу, – он подавил кашель, рвущийся наружу, но все же договорил, – отойди!

Ольга отходить не желала. Она, напротив, близко подошла к Никите, глядя глазами, переполненными слезами, в его жесткие глаза и вцепилась пальцами в рукав его пиджака.

– Не надо, не трогай Диму, не надо, не надо, – дрожащим голосом повторяла она. – Прошу тебя, ради Бога, отпусти его. Это я во всем виновата.

– Я его сейчас убью, – пообещал Ник почти радостно. Пусть страдает, дура. Ей полезно.

– Никита, я тебя прошу, – не выпускала Оля Князева его рукава. И он вдруг вспомнил, как совсем недавно они вместе гуляли, смеялись, разговаривали, и их пальцы переплетались. Думал ли он тогда, что может произойти подобное? Что она не просто изменит ему, а будет умолять о пощаде? Это был настоящий удар под дых, даже дыхание сперло. Так не бывает!

– Не надо меня просить, – рявкнул он, вырвал свою руку из ее пальцев и оттолкнул от себя. А Димка все так же был на земле – не поднимался, наверное, понял, что бесполезно. Кларский поманил его к себе, легонько ударив себя сжатым кулаком с кастетом по челюсти. Оля вновь закрыла собой Чащина, беззвучно плача.

– Эй! Ребят, успокойся уже! – раздался пугливый женский голос. Раздался стук каблучков – это Ника все-таки выбежала следом за Никитой. И теперь перед парнем стояли уже две девушки, со страхом на него взирающие. Как будто бы он был каким-то чудовищем. Чудовищем! А не вершил правосудие!

– Никита, – дрожащим голосом проговорила Ника, – у-успокойся, ладно?

Он исподлобья глянул на девушек и с легкостью оттолкнул испуганную Нику и безмолвно плачущую Ольгу и вновь подошел к Диме:

– Готов к смерти, придурок? Две бабы тебя защищают. Хреново, да? Может, ты и сам баба? – спросил Кларский. – А?

Тот просто послал друга, за что получил ногой по животу. Димка не сопротивлялся.

– Перестань! – выкрикнула Оля, и, услышав ее голос, Ник еще раз ударил бывшего друга по ребрам. И еще раз. И еще. Сколько раз выкрикивала что-либо Князева, столько раз он и бил, и только Бог знает, как ему удавалось сдерживаться, чтобы не сделать куда более ужасных вещей и, как ни странно, убежать – было в его душе такое желание, которое мозг тотчас посчитал за глупость и трусость. Он никогда не считал себя трусом.