Книга 50 дней до моего самоубийства, страница 73 – Стейс Крамер

– Прости, – говорит тихо он.

Я отхожу от шока. Делаю шаги вперед. Я ни минуты больше не хочу оставаться в этом доме.

Отец хватает меня за руку и падает на колени, смотря мне в глаза.

– Прости меня!!! – кричит он.

Я тоже смотрю в его глаза и чувствую, как кровь медленно стекает по моему лбу.

– …у тебя больше нет дочери. Я отталкиваю его.

Выбегаю в прихожею, голова кружится, но меня это не останавливает, я хватаю с вешалки свою толстовку, открываю дверь и начинаю бежать изо всех сил.

* * *

Я не знаю, где сейчас нахожусь. Я продолжаю идти куда глаза глядят. Рана на голове вроде бы перестала кровоточить, но появилась ужасная боль в висках. Все-таки ударилась я на славу. Жалко, что не на смерть.

Раздается рингтон моего телефона. Единственное, что мне удалось взять из дома так это его и дневник.

Бабушка звонит. Я игнорирую вызов. Но через несколько секунд рингтон снова начинает раздражать мои уши.

– Черт! – вслух произношу я. – Алло.

– Глория, детка! Дэвид сказал, что ты сбежала из дома.

– Да, сбежала.

– Родная моя, приезжай ко мне, я тебя умоляю.

– Нет. Там он найдет меня.

– Тогда скажи, где ты находишься, я прошу тебя.

– Не могу… бабушка, у меня все в порядке, не волнуйся за меня, – говорю я дрожащим голосом.

– Глория, пожалуйста…

– Пока.

Я отключаю телефон, затем бросаю его на асфальт и со всей силы разбиваю ногой. Теперь вы меня точно не найдете.

Пройдя еще несколько метров, я слышу какую-то музыку и шум толпы. Вижу вдалеке музыкантов и небольшие прожектора. Я иду на их свет.

Куча людей столпилась у трех музыкантов, они играют на гитарах и исполняют незнакомую мне песню. Голос у солиста довольно-таки приятный.

Я пробираюсь сквозь толпу, выхожу в первый ряд и начинаю слушать песню. «Девочка моя, я помню, как мы лежали в твоем дворе, наблюдая за падающими звездами, пробивающими ночное небо. А как насчет обетов, которые мы делали, проводя часы в нашей постели, желая, чтобы день никогда не заканчивался? Но мы, как чеканка теней, мы никогда не были так близки к солнцу. И все эти моменты будут потеряны со временем, как слезы в дождь [1] .»

Эта музыка пробивает меня до дрожи, кажется, что солист смотрит только на меня, в свете этих прожекторов.

* * *

Концерт окончен. Толпа начинает расходится по домам. Везет же кому-то. Им есть куда идти. Их кто-то ждет. Чего не скажешь обо мне. Я не вернусь домой. Да разве можно это назвать домом? Нет.

Я сижу совсем одна в каком-то парке, где был концерт. Здесь совсем темно и начинает холодать. Я надеваю капюшон, засовываю руки в карманы. Неужели именно здесь я буду ночевать? С ума сойти.

– Привет.

Я вздрагиваю от страха и неожиданности. Рядом со мной садится тот самый солист из группы.

– Привет, – говорю я.

– Все в порядке?

– Могло быть и лучше.

Он начинает рыться в своем кармане.

– Косячку?

– Я не курю.

– Молодец.

Он поджигает джойнт и начинает его раскуривать.

– Можно? – говорю я.

Солист дает мне косяк, я беру его в рот, вдыхаю и следующие секунды я кашляю без остановки, из меня выходит густой дым, у меня кружится голова, в горле что-то жжет. Какая гадость.

– Нужно в затяг, – говорит он.

– Как это? – прокашлявшись, говорю я.

– Смотри, – солист берет косяк в рот, вдыхает, вынимает косяк, делает еще один медленный вдох и спустя секунду выдыхает дым, – попробуй, – я следую его примеру, делаю дополнительный вдох, а потом медленно выдыхаю и получаю снова легкое головокружение, но мне оно при этом уже нравится.

– Ну как?

– …классно.

– Можешь оставить себе.

– У вас отличная музыка.

– Благодарю, сначала я не хотел эту песню вносить в альбом, но потом передумал.

– И не зря. Все были от вас без ума.

– Алекс, ты что там завис?! – кричит светлый парень из группы.

– Иду!

– Значит, ты Алекс? А я Глория.

– Красивое имя. Глория, тебе нравятся бродячие рок-музыканты?

– Если честно, нет. Но вы меня впечатлили.

– Завтра мы выступаем на Бревэрд-бич. Если хочешь, приходи.

Алекс поднимается и постепенно отдаляется от меня. Я смотрю ему вслед и делаю очередную затяжку.

* * *

Я снова здесь. Время уже где-то половина второго ночи. Господи, хоть бы он услышал мой звонок в дверь. Но ни с первой, ни со второй попытки он ее не открывает. Ну что ж, Глория, похоже, тебе действительно придется ночевать на улице.

Внезапно дверь открывается.

– Глория?

– Снова привет, – говорю я Чеду.

– Что ты здесь делаешь, сейчас же так поздно?

– Может быть, ты меня сначала пустишь домой?

– Конечно, проходи.

Я захожу в дом Чеда. Я вся околела за это время на улице, меня не по-детски трясет.

– Что с твоей головой?

– Да ничего страшного. Упала.

– А если по правде? На тебя что, напали?

– Нет… это мой отец.

– …господи, у меня где-то была аптечка, сейчас поищу.

– Чед, я сбежала из дома. Мне больше не к кому, кроме тебя, пойти.

– О чем разговор? Мой дом – твой дом. Душ находится вон там, пока ты будешь мыться, я найду тебе чистую одежду и аптечку, и еще, ты голодна?

– Э-э, чуть-чуть.

– Отлично, я заказал курицу по-пекински, и, кажется, у меня в холодильнике есть содовая, – Чед пошел к кухне, я стою с растерянным видом. – Ты долго будешь у двери стоять? – спрашивает Чед.

Я улыбаюсь, хотя глаза уже на мокром месте. Я так люблю его, никто еще обо мне так не заботился. Да что там уж говорить, никто и никогда меня еще так не любил.

Господи, неужели я действительно в этом призналась себе? Я люблю его? Я люблю его.

Лучи солнца пробиваются сквозь темные занавески и прожигают мои закрытые веки. Я провожу рукой по его половине кровати и обнаруживаю, что в постели лежу только я. Наконец, я открываю глаза и начинаю наслаждаться такой спокойной обстановкой. Если бы вы знали, как же это непривычно, просыпаться не под папин крик, не слышать семейных разборок.