Онлайн книга «Кровь на снегу»
Я раскрыл глаза. Я позвал ее. Ответа не было. – Корина? Я сел в кровати. В бедре стучало и драло. Я с большим трудом спустил ногу с кровати и включил свет. Я вздрогнул. Бедро раздулось до жутких размеров, казалось, что рана продолжает кровоточить, но кровь собирается под кожей и повязкой. В лунном свете я увидел сумочку Корины, стоявшую на полу посреди комнаты, а вот ее пальто на стуле не было. Я встал на ноги и поковылял к кухонному столу, открыл ящик, поднял поднос с приборами. Листочки по-прежнему лежали на месте, в своем конверте, нетронутые. Я взял конверт и пошел к окну. Градусник с наружной стороны стекла показывал, что температура продолжает падать. Я посмотрел вниз. Я увидел ее. Она просто вышла пройтись. Она стояла в телефонной будке спиной к улице и прижимала к уху телефонную трубку. Я помахал, хотя знал, что она меня не увидит. Черт, как же болит это бедро! Потом она повесила трубку. Я на шаг отошел от окна, чтобы не попасть на свет. Она вышла из телефонной будки, и я заметил, как она бросила взгляд наверх, в мою сторону. Я стоял не шевелясь, как и она. Пролетали редкие снежинки. Корина зашагала, ставя ноги одну за другой, как канатоходец. Она перешла улицу, направляясь к моему дому. Я посмотрел на ее следы на снегу – кошачьи следы. Задние лапки ступают в след передних. В косом свете уличных фонарей краешки ее следов отбрасывали слабые тени. Как же мало нужно. Как мало… Когда она тихо вошла в квартиру, я уже лежал в кровати с закрытыми глазами. Корина сняла пальто. Я надеялся, что она снимет все остальное и скользнет ко мне в постель. Обнимет меня. Больше ничего. Мелочь – тоже деньги. Потому что теперь я знал, что она не поднимет меня и не понесет по канализации. Она не спасет меня. И мы не полетим в Париж. Вместо того чтобы лечь в постель, она уселась на стул, не зажигая света. Она бодрствовала. Ждала. – Скоро он придет? – спросил я. И увидел, как она вздрогнула: – Ты не спишь. Я повторил свой вопрос. – О ком ты говоришь, Улав? – О Рыбаке. – У тебя температура. Постарайся заснуть. – Ты ведь ему звонила из телефона-автомата. – Улав… – Я просто хочу знать, сколько у меня времени. Она сидела, склонив голову, и лицо ее находилось в тени. Когда она заговорила, то голос у нее изменился и зазвучал по-новому. Она говорила жестко, но тем не менее даже моему слуху эти звуки показались чище. – Минут двадцать, наверное. – Ладно. – Как ты узнал… – Аммиак. Скат. – Что? – Запах аммиака. Он остается на коже, если потрогать ската, особенно до того, как его разделают. Где-то писали, что это происходит оттого, что мочевая кислота собирается в мясе ската, совсем как в мясе акулы. Но я не так уж много знаю. Корина посмотрела на меня с отсутствующей улыбкой: – Понимаю. Снова наступила пауза. – Улав? – Да. – Тут ничего… – Личного? – Точно. Я почувствовал, как рвутся стежки на шве. Появился запах воспаления и гноя. Я положил руку на бедро: бинт был совершенно мокрым, но давление не ослабевало, что-то рвалось наружу из моего тела. – Что же тогда? – спросил я. Она вздохнула: – Это имеет значение? – Я люблю истории, – сказал я. – И у меня есть двадцать минут. – Это история не о тебе, а обо мне. – И что же в ней говорится о тебе? – Да. Что же в ней говорится обо мне? – Даниэль Хоффманн умирал. Ты это знала, так ведь? И Беньямин Хоффманн должен был продолжить его дело. Она пожала плечами: – Вот ты меня и раскусил. – Человек, который без зазрения совести предаст тех, кого надо, чтобы получить власть и деньги? Корина резким движением поднялась, подошла к окну, посмотрела вниз и закурила. – Все, за исключением зазрения совести, верно, – произнесла она. Я слушал. Было тихо. Я внезапно подумал, что полночь уже миновала и настало Рождество. – Ты просто позвонила ему? – спросил я. – Я сходила к нему в магазин. – И он тебя принял? Я видел отражение ее губ в оконном стекле, когда она выдувала дым. – Он мужчина. И похож на всех остальных мужчин. Я вспомнил тени за выпуклым стеклом. Синяк на ее шее. Свежий синяк. Насколько же можно быть слепым? Удары. Подчинение. Унижение. Вот чего она хотела. – Рыбак – женатый человек. Что он тебе предложил? Она пожала плечами: – Ничего. Пока ничего. Но предложит. Она права. Красота побеждает все. – Ты была в шоке, когда я пришел домой, но не потому, что я был ранен, а потому, что я оказался жив. – По обеим причинам. Не думай, что я не испытываю к тебе совсем никаких чувств, Улав. Ты был хорошим любовником. – Она хохотнула. – Сначала я подумала, что в тебе этого нет. – Чего? Она улыбнулась и глубоко затянулась. Кончик сигареты загорелся красным в полутьме у окна. И я подумал, что если сейчас кто-нибудь посмотрит на это окно с улицы, то посчитает, что видит пластиковые трубочки, имитирующие уют, семейное счастье и рождественское настроение. И может быть, тот человек подумает, что у людей, живущих за этими окнами, есть все, о чем он может только мечтать. Там живут такой жизнью, какой люди и должны жить. Не знаю. Знаю, что я бы так подумал. – Так чего во мне нет? – повторил я. – Повелителя, так сказать. Моего короля. – Твоего короля? – Да. – Она рассмеялась. – Мне показалось, тебя надо притормозить. – О чем это ты говоришь? – Вот об этом, – сказала она и, спустив блузку с плеча, указала на синяк. – Это сделал не я. Ее рука с сигаретой замерла на полпути ко рту, и она озадаченно посмотрела на меня. – Не ты? Думаешь, я сама это сделала? – Это не я, говорю же тебе! Она мягко рассмеялась: – Да ладно тебе, Улав, стыдиться нечего. – Я не бью женщин! – Нет, тебя было нелегко уговорить, это так. Но удушение тебе понравилось. После того как я тебя заставила, тебе очень понравилось. |