Книга Призрак Фаберже, страница 4 – Николас Николсон

На минуту Саша задумался, потом глаза его вспыхнули.

— Один из графов Воронцовых был русским послом в Англии в начале девятнадцатого века; в Эрмитаже есть его большой портрет кисти Лоуренса. Возможно, его дочь или племянница вышла замуж за Волконского и это свадебное серебро с ее короной и монограммой.

На лице Анны расцвела улыбка:

— Ну что за голова. Саша, ты просто гений!

Потрепав его по плечу, Анна побежала в отдел серебра, чтобы сообщить о своем открытии.

Саша с облегчением направился к своему столу. Анна обычно скупа на похвалы, и услышать от нее подобный комплимент особенно приятно. Она была ученицей Сашиной матери и все, что та не успела передать сыну, он узнавал от Анны. Лишенный материнской поддержки, Саша особенно остро нуждался в добром слове и потому высоко ценил дружбу с Анной, возникшую за годы их совместной работы.

Он стал разбирать почту, просматривая фотографии, присланные ему для экспертизы. По столу, как опавшие листья, рассыпались карточки с изображениями икон, фарфора и других реликвий Российской империи.

Раздался телефонный звонок. Это звонила Анна из отдела серебра.

— Слушай, Саша, весь отдел в ужасе. Твоя догадка означает, что они в принципе могут поднять стартовую цену, но из этого вряд ли что-нибудь выйдет. Я сказала им, что мы не успеем провести экспертизу до выхода каталога. Ведь нужно все закончить к концу недели.

— Не глупи, я прекрасно все успею, — заявил Саша и тут же пожалел о сказанном. Он всегда старался поразить Анну своей работоспособностью и наваливал на себя слишком много работы.

— Дело того стоит, Саша, — сказала Анна, и он почувствовал, что она улыбается. — Да, вот что, в десять придет наш новый клиент. По его словам, у него есть такая ценная вещь, что он может показать ее только в отдельной комнате. Этот человек русский, но прекрасно говорит по-английски. И он просил, чтобы ты обязательно присутствовал.

— Почему я? — заинтересовался Саша. — Ведь начальник отдела ты.

— Он особо подчеркнул, что хочет видеть его высочество князя Озеровского. Вещь, которую он принесет, имеет какое-то отношение к твоей семье. Это Фаберже.

— А что именно?

— Саша, какая разница? Нам нужно нечто уникальное, чтобы противостоять «Сотби» и «Кристи» на майских торгах. Стоящая вещица от Фаберже может нас спасти.

— Надеюсь, этот русский не притащит какую-нибудь бруклинскую фальшивку.

— Он придет в десять. Его зовут Дмитрий Дурасов. Встретимся в комнате для совещаний. Ты закажешь кофе и печенье?

— Конечно. Но он обязательно захочет чаю. У меня в столе лежит отличный «Кузмичев». Вряд ли этот русский будет пить то пойло, которое подают в кафетерии.

Анна распрощалась, добавив:

— Не опаздывайте, ваше высочество.

Саша позвонил и заказал кофе и кипяток для чая. Повесив трубку, он вернулся к оценочным заявкам, которыми был завален его стол, и с головой ушел в работу. Однако его не покидала мысль о том, что, если он и выловит в огромной куче что-либо достойное, это вряд ли спасет положение. Ожерелье «Кристи», предположительно принадлежавшее императрице, затмило собой все, чем располагал «Лейтон». У Саши с Анной назревали неприятности.

Снова зазвонил телефон. Это была Люсиль, секретарша из приемной.

— Саша, пришла твоя клиентка, которой назначено на девять. Настоящая дама. Костюм от Шанель, драгоценности.

Саша посмотрел на часы. Неужели прошел уже час?

— Она похожа на болтушку? — поинтересовался он. — Я могу уделить ей не больше часа.

— Нет, дорогой, — уверила его Люсиль. — Она не из таких.

Если дама не обрушится на него с бесконечными подробностями о принесенной вещи, значит, ему сегодня повезло. О длительности Сашиных бесед с клиентами уже ходили анекдоты.

Спускаясь по лестнице, он разглядывал ожидавшую его даму. С ней все ясно. Она прекрасно знает цену своей безделушки. Вероятно, уже показывала ее в «Сотби» и «Кристи», а сейчас взвешивает шансы.

Люсиль стояла рядом с клиенткой. Заметив Сашу, она приветствовала его своей знаменитой ослепительной улыбкой, не переставая оживленно беседовать с дамой. Люсиль сводила клиентов с экспертами с непревзойденным мастерством опытной хозяйки дома, сразу же заставляя их чувствовать себя непринужденно. Эта девушка была ценным приобретением для «Лейтона». Она вела себя так, словно клиенты приходили, чтобы вступить в некий закрытый клуб, а не расстаться с ценностями, которыми их семьи владели на протяжении нескольких поколений.

— Миссис Дин, позвольте представить вам Александра Озеровского, специалиста по русскому искусству, — прощебетала Люсиль.

Саша призвал на помощь все свое обаяние. Он хорошо разбирался в клиентах и знал, что требуется в каждом конкретном случае — холодная сдержанность, дружелюбие и профессионализм или изящный флирт.

— Мое почтение, миссис Дин, — сказал он, пожимая протянутую руку и приветливо улыбаясь.

— Рада вас видеть, — отвечала она. — Я встречалась с вашей матушкой, княгиней Ниной, когда жила в Париже.

— Как это мило, что вы ее помните, — сказал Саша, решив перейти к холодной сдержанности. — Разрешите проводить вас в демонстрационный кабинет. Мы там будем одни.

Они вошли в небольшую комнату, обитую коричневым сукном. Миссис Дин присела на одно из двух французских кресел, между которыми стоял стол с черным бархатным лотком и всем необходимым для осмотра драгоценностей.

— Вещь, которую я хочу вам показать, принадлежала моей матери, — начала миссис Дин. — Она была француженкой, но во время войны вышла замуж за русского. Довольно богатого, но не из аристократической семьи…

Взгляд у Саши застыл. Судя по всему, его ожидает масса ностальгических подробностей. Дама, вероятно, рассказывала свою историю уже много раз, и трудно сказать, в какой степени она соответствует действительности.

— Мои родители встретились в 1916 году. В мае они обвенчались в русской церкви в Ницце, а потом поехали в Петербург. Отец называл маму своим маленьким попугайчиком, и ей это очень нравилось, — вздохнула миссис Дин, захваченная воспоминаниями. — Зимой она чуть не умерла от тоски. Мама рассказывала, что во время войны в России было холодно и темно, а петербургское общество наводило на нее скуку. Когда сезон закончился, она заявила, что ноги ее больше не будет в России. С нее довольно серых, безрадостных дней, и еще одну зиму в Петербурге она просто не переживет. Папе придется распрощаться со своим попугайчиком.

«Сколько еще она будет говорить?» — с тоской подумал Саша.

— Ну так вот, на первую годовщину их свадьбы папа подарил маме вот это.

Миссис Дин открыла сумку из крокодиловой кожи от Келли, и сердце у Саши замерло. В руках у нее была одна из знаменитых шкатулок Дома Фаберже — хорошо знакомый ему квадратный ящичек из светлого падуба с закругленными углами. Поставив шкатулку на стол, миссис Дин слегка подтолкнула ее в сторону Саши.