Книга Калки, страница 35 – Гор Видал

— Он берет у вас деньги? Я видела «дипломат». — Я совала голову в петлю. Но виски сделало меня беспечной… и сонной.

Доктор Лоуэлл выслушал это обвинение, как обычно, не моргнув глазом.

— У всех американских бизнесменов существует привычка откупаться от агентов федеральных служб, каким бы невинным ни был их бизнес. Макклауд вполне способен доставить мне неприятности.

Я кивнула.

— Коп с чинариком, — пробормотала я.

— Прошу прощения? — При этом холодном освещении он казался туманным пятном.

— Я хотела сказать… — Но даже под угрозой расстрела я не смогла бы вспомнить, что хотела сказать, потому что была одурманена.

Перед тем как потерять сознание, я поняла, что доктор Лоуэлл — это доктор Ашок.

Если бы мне не было так плохо, я испытала бы удовольствие от старомодного мелодраматического чувства, которым обладал доктор Лоуэлл. Как говорится, он не упустил своего случая. Во-первых, меня опоили наркотиком, точно героиню авантюрного романа. Во-вторых, я лежала в кровати, которая стояла посреди современной спальни, оформленной в скандинавском стиле. В-третьих (и это самое зловещее), на мне была черная шелковая ночная рубашка, о которых никто и не слыхивал с сороковых годов — того времени, когда в докторе Лоуэлле только просыпалась мужественность. Была ли я изнасилована? Возможно. В промежности саднило. Один бог знал, в какие развратные игры играл со мной доктор Лоуэлл. Меня тошнило. Я ощущала жар.

До меня, как сквозь слой ваты, донесся женский голос:

— Как вы себя чувствуете, миссис Оттингер?

— Хуже некуда, — ответила я, повернулась и увидела женщину приятной наружности в обличье профессиональной сиделки.

— Я доложу доктору Лоуэллу. — Она вышла из комнаты. Я закрыла глаза. Хотелось только одного: спать. Снова потерять сознание. Избавиться от боли, озноба, лихорадки.

Очнувшись в очередной раз, я увидела сидевшего рядом доктора Лоуэлла. Он щупал мой пульс. Казалось, его искренне волновало мое состояние.

— Меня опоили наркотиками? — с трудом спросила я. В глазах двоилось.

— Да. Увы, мне пришлось сделать это. Но к тому времени вы уже были больны. Поверьте мне. Разновидность гриппа. Не знаю, какая именно. Должно быть, вы подхватили ее в Непале.

— От «легионера»? — Мне показалось, что я удачно пошутила.

Но доктор Лоуэлл явно не принял шутки. Он проверял мои реакции, зрение, слух. Похоже, все было более-менее в норме.

— Вы правы, — сказал он. — Слава богу. Я испугался до смерти.

— Зачем меня одурманили?

— Мне нужно было увезти вас из Нового Орлеана. Подальше от Макклауда.

— Из Нового Орлеана? — Его слова доходили до меня с трудом.

— Да. Мы в Вашингтоне, округ Колумбия. В номере «люкс» гостиницы «Джефферсон Армс», принадлежащей «Калки Энтерпрайсиз».

— А «Сан» знает об этом?

— Там знают, что вы заболели. — Доктор Лоуэлл достал шприц. Я позволила сделать себе подкожный укол. — Через несколько минут вам станет легче.

Так и случилось. Я догадывалась, что он ввел мне что-то стимулирующее.

— А что с Макклаудом?

— Он собирался убить вас. Это террорист, работающий на китайцев.

Я пропустила эту чушь мимо ушей. Тут он откинулся на спинку стула и одарил меня улыбкой, которую, несомненно, считал любезной.

— Вы — Совершенный Мастер, миссис Оттингер. И я тоже. — Доктор Лоуэлл смотрел на меня желтыми глазами доктора Ашока. Я закрыла глаза. Хотя сейчас в них не двоилось, но чувство двойственности оставалось.

— Калки говорил, что в Новом Орлеане я должна встретиться с одним из Совершенных Мастеров. Но не сказал, что меня будут опаивать, похищать… и насиловать? — Я брала пресловутого быка за его знаменитые рога. Книгу мисс Браунмиллер о мужчинах и изнасилованиях я знала наизусть.

— Нет. Вы не были изнасилованы. Хотя и очень красивы. Можно мне называть вас Тедди?

— Называйте как хотите. А как мне называть вас? Доктор Лоуэлл или доктор Ашок?

— Моя маска оказалась прозрачной! — Доктор Лоуэлл ничуть не огорчился. — Ну что ж… В Непале мне пришлось быть доктором Ашоком, потому что в этой таинственной стране доктор Лоуэлл — персона нон грата. Следовательно, мне пришлось путешествовать под чужим именем. Кроме того, я агент ЦРУ, хоть и внештатный. Они не идентифицируют меня с доктором Лоуэллом.

— Поставляющим наркотики на Запад.

Лоуэлл проигнорировал вызов.

— Калки с самого начала хотел, чтобы мы познакомились. Вот почему я оказался на борту самолета, летевшего в Нью-Дели. Он хотел, чтобы я понаблюдал за вами. Я так и сделал. И сказал ему, что считаю вас Совершенным Мастером.

— Как, — спросила я, — неиндуистка — более того, атеистка — может быть Совершенным Мастером?

— Все мы индуисты, знаем мы об этом или нет. Это такой же факт, как сотворение мира. И как то, что один бог имеет три ипостаси и что Калки является последней инкарнацией одной из этих ипостасей. Дорогая Тедди, не хмурьтесь! Я знаю, к этой мысли надо привыкнуть. Когда Джимми сказал мне, что он Калки… это было во время его последнего визита в Штаты, в семидесятом… я решил, что он рехнулся.

— Я могу делать заметки? — Несмотря на слабость, я все еще пыталась соблюдать свои обязательства перед Морганом.

— Нет. Говорю это как ваш врач. Перед концом света у вас будет достаточно времени. — Лоуэлл посчитал эту мысль настолько забавной, что зашелся смехом. — Как и вы, я сказал Джимми: «Я не индуист». Кроме того, я сказал Калки, что он тоже не индуист. Разве что выкрест. Он ответил, что это бессмысленно. Мы есть то, что мы есть, и пребудем такими во веки веков. Иногда мы знаем это, иногда нет. Мы нуждаемся в просветлении. Именно это слово имел в виду Будда — тот самый, которого тоже кто-то «просветлил».

— Значит, вы… мы все Будды?

— Стоящие на пороге. Конечно, кроме самого Калки. Он — бог. — Лоуэлл сказал это с такой спокойной убежденностью, что Мишель Фуко [23] непременно счел бы нас выжившими из ума.

Мне ужасно захотелось посмотреть на себя в зеркало.

— Был ли он Калки уже в Тьюлейне? — Неужели у меня действительно такая сухая кожа, как показалось? Я пыталась заглянуть в зеркальце лежавшего на тумбочке стетоскопа, но тщетно.

— Был. Однако не знал этого. По крайней мере, он так говорит. Но я этого не подозревал. За пределами лаборатории он был вполне обычным.