Книга Великосветский свидетель, страница 15 – Алексей Ракитин, Ольга Ракитина

Наспех допив остывший чай, Шумилов собрался уже было выходить, как услышал в коридоре громкий голос Вадима Даниловича. На сей раз Шидловский никого не распекал, из чего Шумилов сделал вывод, что день у него прошел гладко, а посему настроение шефа должно быть благодушно-расположенным.

— Алексей Иваныч! — увидев подчиненного, просиял Шидловский. — Успели съездить к Прознанским? Ну-с, тогда давайте ко мне, доложите все обстоятельно, голубчик.

Они прошли в кабинет помощника окружного прокурора, где Вадим Данилович поспешил опуститься в свое удобное кожаное кресло, за многие годы принявшее форму его тела и как бы сроднившееся с хозяином. Он вытянул ноги в глянцевито блестевших туфлях, положил пухлые, с отполированными розовыми ногтями руки на пузатые подлокотники, и в такой расслабленной позе приготовился внимательно слушать. Шумилов кратко доложил о своем посещении квартиры Прознанских, но подробно остановился на пересказе истории с отравленными папиросами. Шидловский, выслушав, переменился в лице, но ничего не сказал, кивком предложив продолжать. Еще более обстоятельно Шумилов взялся пересказывать результаты исследования веществ и лекарств, изъятых в доме покойного. Содержательную часть этого документа Шидловскому непременно следовало разъяснить, поскольку из самостоятельного прочтения тот бы ровным счетом ничего не понял.

— В целом, полицейский химик подтвердил, что содержимое всех пакетов и банок с опасным содержимым соответствует надписям на этикетках. Единственное исключение — пузырек, из которого Жюжеван поила микстурой Николая Прознанского вечером 17 апреля. В пузырьке найден высококонцентрированный раствор морфия — более 10 процентов. Такой раствор невозможно приобрести ни в одной аптеке, ни в одной больнице. Можно сказать, что таких растворов не существует в природе.

— Однако, он оказался в доме Прознанских, — заметил Шидловский.

— Тут начинается самое интересное. Изучение записей покойного, касающихся его химических опытов, с очевидностью продемонстрировало давнее желание Николая Прознанского получить в свое распоряжение высококонцентрированный морфий. Еще весной прошлого года он попытался найти способ повысить концентрацию аптечных растворов, но у него ничего не вышло. Тогда Николай пошел другим путем — он решил повторить опыты Фридриха Зертюрнера, немецкого аптекаря, выделившего в 1830 году чистый морфий из экстракта опийного мака. Для этого ему был нужен аммиак. Как видно из списка, аммиак у Николая Прознанского имелся.

— А экстракт?

— Ваша жена, Вадим Данилович, часом не высаживает мак на даче? — спросил в свою очередь Шумилов.

— Высаживает. Представьте себе, прямо перед домом. Она очень любит этот цветок.

— Считайте, что и у вас есть экстракт опийного мака. Его очень просто получить, делая надрезы на коробочке.

— В самом деле? — искренне изумился Шидловский.

— Представьте себе. Затем из этого экстракта можно восстановить кристаллический морфий. Судя по всему, Николаю Прознанскому это удалось. Во всяком случае, в доме появилось значительное количество морфия, о котором родители покойного ничего не знали. Мы можем быть уверены в том, что Николай был отравлен не тем морфием, что от него спрятал отец.

— По крайней мере это снимает подозрения с отца, — выдохнул Шидловский.

— Боюсь, это слишком категоричное утверждение.

— Хорошо, — перескочил на другое Шидловский, видимо, недовольный последним замечанием подчиненного. — Подумаем над другим вопросом: почему Николай был отравлен мышьяком, хотя в доме находился цианид, яд во всех смыслах более быстрый и эффективный?

— Позвольте, я закончу с химическими записями покойного, — предложил Шумилов. — А то мы потеряем тему.

— Да-да, извините, Алексей Иванович, продолжайте…

— Помимо очистки морфия покойного Николая Прознанского интересовало получение взрывчатых веществ. Об этом свидетельствуют его записи. Однако, из записей видно, что он не предпринимал практических шагов по их получению. Его экскурсы в данную тему носили умозрительный характер.

Шидловский даже в лице переменился:

— Что он, бомбы, что ли, собирался снаряжать?

— Помимо морфия, Николай Прознанский изучал свойства минеральных ядов — мышьяка и сурьмы. Мышьяком он даже травил мелкую живность. Вместе с тем, должен отметить, что ни мышьяка, ни сурьмы среди химикатов Прознанского не найдено. Можно предполагать, что их запасы либо закончились, либо были выброшены, либо… — Шумилов замолк.

— Либо не найдены, — мрачно закончил его мысль Шидловский. — Да-а, Алексей Иванович, скверно дело оборачивается.

— Да уж, Вадим Данилович, чем дальше в лес…

— Ну, а почему убийца не воспользовался цианистым калием, можешь предположить?

— Могу, Вадим Данилович. Потому что в случае использования цианида следствию легко будет установить момент смерти.

— Вот именно, — Шидловский даже ладонью прихлопнул по столу. — Цианид себя моментально проявит, убьет жертву меньше, чем за минуту. А морфий! Часом раньше, часом позже, никто и не хватится, уснул человек — и все. Убийца на другой конец города уедет и только руками разведет, дескать, не было меня тогда на месте преступления. А в нашем случае кого не было на месте преступления в момент обнаружения трупа?

Шумилов понял, к чему клонил начальник.

— Правильно, — закончил свою мысль Шидловский. — Француженки не было. Вечером она уходила и Николай был жив-здоров, с папенькой попрощался перед сном, маменьку поцеловал. А утром труп в кровати, да только француженка вроде как ни при чем получается.

— Боюсь, это преждевременное суждение, Вадим Данилович.

— Да, я тоже боюсь. Я ничего не утверждаю пока, просто рассуждаю на заданную тему.

Шумилов рассказал помощнику окружного прокурора о разговоре со швейцаром Сабанеевым. Это событие повернуло беседу в новое русло.

— Если сотрудники Третьего отделения охраняют дом и придомовую территорию, то мы можем быть уверены, что бесконтрольное проникновение случайного человека в квартиру Прознанских маловероятно, почти невозможно, — заключил Шидловский. — Вы хорошо знаете, что целая категория преступников орудует в богатых домах под видом прислуги гостей, посещающих жильцов. Я уже не говорю о комнатных ворах, которые являются под видом посыльных. Мы опять приходим к тому, что заключили ранее: отравление Николая Прознанского — дело рук близкого к семье лица, того, кто имел вполне благовидный повод для посещения больного.

Помощник окружного прокурора примолк на некоторое время, затем продолжил:

— Алексей Иванович, порасспросите-ка приятелей покойного о его жизни, особо обращайте внимание на все, что касается пресловутой радикальной организации. Кстати, я был в канцелярии градоначальника, привез анонимку. В ней речь идет о том, что неизвестная группа «нигилистически настроенных молодых людей» с непонятной пока целью экспериментирует с ядами и предпринимает попытки их производства. Теперь оказывается, что у Прознанских действительно дом полон ядами, а покойный Николай сумел получить кристаллический морфий. Кроме того, исследовал мышьяк. А на очереди был, похоже, калий циан. Чем черт не шутит…