Книга Не доверяй мне секреты, страница 44 – Джулия Корбин

Киваю.

– Нет, она об этом ничего не говорила. Лично я думаю, что душа этой женщины всецело принадлежит внешнему миру. – Тут она заговорщически подталкивает меня локтем. – Жизнь, посвященная молитвам, мало ее вдохновляет.

– А я думала, что чувство общего дела, возвышенная атмосфера духовной жизни могли бы оказать на нее благотворное влияние.

Лицо монахини выражает сомнение:

– Это со стороны жизнь в молитве и служении Богу может показаться привлекательной… На самом деле она требует от человека много сил и усердия.

Пузырь уходит вместе с сестрой Бернадеттой, и мы остаемся одни.

– Ты был прав, – говорю я. – Она опять солгала. Тоже мне будущая монашка… Тут и говорить не о чем.

– Тем лучше для нас, – отзывается он. – Раз она делает это не из соображений очистки совести, у нас больше шансов заставить ее изменить намерения.

– Господи, у меня сейчас сердце лопнет.

– Успокойся, я с тобой, – говорит он, слегка касаясь моей щеки. – Моральная поддержка.

Но мне все равно очень страшно. От того, что случится в ближайший час, зависит вся моя оставшаяся жизнь. И в то же самое время душу греет, что я первая сделала следующий ход, что не сижу сложа руки. Третья попытка должна быть удачной. «У меня все получится», – пытаюсь мысленно уверить себя. Дышу глубоко, меряю шагами комнату. На этот раз я твердо настроилась не терять головы и держать себя в руках.

Минут через пять в комнату входит Орла. Юан стоит у окна, я сижу на подлокотнике дивана, в руках раскрытая книга «Подражание Христу» Фомы Кемпийского.

– А-а, Грейс! И Юан здесь! – Она выжимает улыбку. – Какой сюрприз!

Орла смотрит на книгу, которую я держу.

– «Видишь, Господь, вот я стою пред Тобой, нагой и нищий, умоляю о милости и прошу о сострадании», – цитирует она.

– До этих слов я еще не дошла.

– Глава сто двенадцатая.

Она одета так же, как и раньше: темные брюки и кофта без воротника, под ней белая рубашка; волосы стянуты назад и подвязаны простой ленточкой, на лице нет и следа макияжа.

– Ну хорошо… – Я кладу книгу обратно на стол. – Прости, что я прервала твое послушание на маслобойне, но мы…

Гляжу на Юана, однако он отвернулся, смотрит в окно, будто увидел там что-то интересное.

– Мне надо поговорить с тобой.

– Что ж, садись.

Она протягивает мне подушечку с вышитой надписью «Бог – это свет». Я подкладываю ее под себя, сажусь. Она устраивается напротив, кладет ногу на ногу, ждет. Гляжу на нее и сразу вспоминаю Анжелин. И мать, и дочь обладают свойством излучать непоколебимое, как скала, спокойствие, оно словно окружает их неким силовым полем. Обе всегда абсолютно уверены в себе, словно их мысли, мотивы, движущие их поступками, всегда недосягаемо превосходят и мысли, и мотивы остальных смертных.

– В общем… мне показалось, что нам с тобой не удалось поговорить как следует. В первый раз, в ресторане, я была слишком потрясена, чтобы отвечать тебе разумно, во второй раз это был день рождения моих девочек, и, понимаешь… – Господи, как это трудно – улыбаться ей. – Я же все-таки мать, и меня прежде всего заботило это.

Здесь я умолкаю. Повисает напряженная тишина. Орла никак не реагирует на мои слова. Просто сидит, сложив руки на коленях, и наблюдает за мной. Улыбка моя в сложившейся ситуации кажется неуместной и тактически слабой. Поняв это, я сразу становлюсь серьезной.

– Орла, я пришла к тебе с просьбой: не приходи в мой дом в воскресенье.

Он вскидывает одну бровь:

– А ты не думаешь, что для Пола будет лучше, если мы подведем окончательную черту под этим делом?

– У Пола есть заключение патологоанатома.

– Но разве у него не должно было возникнуть вопросов?

– Это был несчастный случай, – нажимаю я на последние два слова. – И скорей всего, причина его – сочетание нескольких факторов: непогода, незнакомая местность, естественное любопытство ребенка, поставившее его жизнь под угрозу.

Пока я это произношу, в памяти всплывает картина. Несколько лет назад Пол, посещая могилу дочери, с горечью вопрошал: «Ну почему она пошла в воду?» Отбрасываю это воспоминание и продолжаю:

– Твоя история стала бы…

– Моя история? – перебивает она. – Что ты называешь историей? Это правда. А правда есть правда – и ничего больше. Ты согласен со мной, Юан?

Все это время Юан стоял у окна, но теперь подходит к нам и садится рядом со мной, прижавшись своим бедром к моему.

– Для этой правды сейчас не время, Орла.

– Правда рано или поздно всплывет… шила в мешке не утаишь, – говорит она медоточивым шепотом.

– И только потому, что ты… благодаря тебе…

– Давно пора.

– Но это не принесет никому пользы.

Она звонко смеется:

– Как – никому? А мне? Мне принесет пользу! Разве мои чувства не в счет?.. И…

– Орла, у нас с тобой была возможность рассказать правду, – перебиваю я. – Но время прошло, и мы с Полом, – я складываю ладони, – наши с ним судьбы неразрывно связаны. У нас двое детей. Ты должна понять, как губительно будет это для нас. Разве ты не видишь, что так оно и будет?! От нашей семьи не останется камня на камне.

Мне удается говорить ровным тоном, но не более того. Я жду ответа, едва дыша.

Но она молчит. Только переводит изумленный взгляд на Юана, потом на меня и снова на Юана.

– Давайте начистоту, – говорит она наконец, наклоняясь ко мне. – Нравится вам это или нет, я все равно все расскажу Полу. А что вы там думаете или чувствуете – это к делу не относится.

– Но, Орла, при чем здесь ты со своей совестью? Ведь ты даже не прикоснулась к ней! Это я ее толкнула! Ты здесь совсем никаким боком!

– Я тоже была там. Стояла рядом с тобой. С таким же успехом могла толкнуть.

– Но не толкнула же! Ты просто присутствовала как свидетель.

– Ах вот как…

Она смотрит в потолок, затем снова переводит взгляд на меня:

– Предположим, по улице идет слепой. На его пути канализационный люк, с которого кто-то снял крышку. Я вижу, что он подходит к нему все ближе. Потом вижу, как он падает в люк. Ответь мне, Грейс, кого нужно винить в этом? Того, кто оставил люк открытым? Самого слепого – если слепой, сидел бы дома, а не шлялся по улицам. Или виновата я: видела, что он сейчас упадет, и ничего не сделала?

– Это не одно и то же, – вмешивается Юан. – Никто не видел, как Роза тонула.

– Значит, ты хочешь сказать, что Грейс невиновна?

Я едва дышу. Жду, что он скажет Орле все, что твердил мне все эти годы: нет никаких твердых и непреложных свидетельств тому, что это сделала я. Бывают разные совпадения. И факт, что Розу нашли недалеко от места, где я ее толкнула, ничего не доказывает.