Книга Не доверяй мне секреты, страница 61 – Джулия Корбин

Вот так у нас и начинается.

В первый раз мы любим друг друга – вся энергия ожидания, удивления, всех наших грез и фантазий вспыхивает от одного прикосновения тел, словно на едва тлеющие угли пустили струю чистого кислорода. Я утрачиваю всякий стыд. Уж на что широко раскинула ноги, так нет, мне кажется, мало. Хочу продемонстрировать ему весь свой опыт, все, на что я способна. Мы сливаемся с ним всецело и полностью, его тело мне кажется моим, а мое – его телом. Кажется, будто это он сотворил меня. Острое желание обладать им пронизывает самые отдаленные уголки моего организма. Мне он кажется сильным, теплым, восхитительным, я хмелею от восторга, глядя на него, так что кружится голова.

Но едва лишь я покидаю мастерскую, потому что уже вечер и надо идти домой, меня начинает безжалостно терзать чувство вины. Зачем я это сделала? Ну зачем? Я же люблю Пола, люблю детей, обожаю их и свою нынешнюю жизнь. Конечно, иногда она кажется скучноватой и однообразной, но привязанность моя к семье очень глубока и вполне меня удовлетворяет.

В конце концов прихожу к заключению, что это была просто вспышка чистейшей похоти. И больше этого не повторится. Хватит. Стою под душем минут пятнадцать. Такое чувство, словно я вся покрыта его эманациями, боюсь, что Пол почувствует на мне этот запах. На скорую руку готовлю ужин и, сказавшись усталой, ложусь спать раньше обычного.

На следующий день работать не иду. В десять утра звонит Юан:

– Ты сегодня придешь?

– Нет.

– Почему?

Я щурю глаза:

– Боюсь… очень.

– Значит, так, даю тебе час, не придешь, приду к тебе сам и заберу, понятно?

И я покорно отправляюсь к нему в мастерскую. И мы делаем это, снова и снова. Рискуем, конечно, но стараемся риск свести к минимуму. Моника в мастерской почти никогда не бывает, но на всякий случай я покупаю такие же простыни и, когда мы с ним весь день только и делаем, что валяемся в постели, меняю их. Даже стиральный порошок, которым я их стираю, у меня точно такой же, как и у Моники. Текстовыми сообщениями мы не обмениваемся. По электронной почте тоже не переписываемся, по телефону друг другу не звоним, разве что в случае, если дело касается детей. И не больше раза в неделю. Тщательно следим, чтобы неожиданно не нагрянули Сара или Том.

Иногда я начинаю наезжать на него. Не могу ничего с собой поделать. Хочется его понять. Хочется знать, за что он меня любит, чтобы я могла дорожить его любовью, беречь ее, питать и лелеять, делать все, чтобы она не умерла.

– Почему ты женился на Монике?

– Моника хороший человек, Грейс. Она много работает. Она мне верна. Она меня любит. И я ее тоже за это люблю.

– Больше, чем меня?

– По-другому.

Вопросы возникают сами собой, не могу остановиться.

– А если бы тебе пришлось выбирать между нами?

– Не знаю, что сказать. Она мать моих детей.

– Значит, выбрал бы ее, так, что ли?

– Ничего это не значит. Я же сказал, не знаю.

Но мне и этого мало:

– А в сердце твоем кто, она или я?

Он долго смотрит мне в глаза. Я жду, и, пока жду, мне приходит в голову, что ответ получать что-то не очень хочется. Закрываю лицо руками, гляжу на него между пальцами.

– Прости. – Кажется, я сделала ему больно. – Прости. Прости.

– Давай с тобой кое о чем договоримся сразу. – Он берет меня за руку, целует в запястье. – Во-первых, не затевать разговоров о моей жене и о твоем муже. Никогда.

– Понимаю. Давай.

И мы с ним вырабатываем следующие правила:

1. Никогда не обсуждать секс – его с женой и мой с мужем.

2. Никогда не говорить о будущем и о том, что случится с каждым из нас, если мы расстанемся.

3. Всячески противиться любым предложениям провести время вместе семьями, какое бы давление на нас ни оказывалось.

Брак – это любовь и взаимное доверие, верность и честность, так должно быть. То, что делаю я, – это неправильно, это ошибка, неблагоразумная и опасная. Но, боже мой, как трудно сойти с этой дорожки! Я понимаю, наш роман имеет много преимуществ перед браком. В наших отношениях нет мертвящей ежедневной рутины, мелочных забот. Юан для меня всегда мужчина, не муж и не кормилец, не человек, которого можно попросить вынести мусор или сбегать в магазин за собачьим кормом. Наши отношения питает высокооктановая смесь любви и чувства утраты. Мне совершенно неинтересно, умеет ли он готовить омлет, не забывает ли вовремя отправить грязное белье в корзину. Главное, чтобы он больше улыбался, чтобы позволял гладить себя, любить и знать, чем он живет и что придает ему силы.

Сейчас не девятнадцатый век. Мы вполне могли бы бросить свои семьи и создать новую. Конечно, процесс был бы неприятный, тягостный, даже отвратительный, но многих это не останавливает. Мы тоже размышляем об этом и даже обсуждали такой вариант. Но только один раз. Мне нельзя совершать еще одной ошибки. Хватит и этой: завести роман было ошибкой. Я понимаю, но эта ошибка еще не самая худшая, куда хуже было бы разрушить сразу две во всех остальных отношениях счастливые семьи.

Так проходит восемь месяцев, и мы решаем прекратить нашу связь. У нее все равно нет будущего, а страдания, которыми грозит разоблачение, значительно перевесят получаемое удовольствие, от счастья же семейной жизни нам отказываться нельзя. Я знаю, что поступаю правильно, я снова становлюсь честной и порядочной женой и матерью. Я делаю то, что является благом для всех нас, что надлежит делать в данной ситуации, и мне должно быть приятно делать это, но ничего подобного, напротив, меня охватывает совершенное отчаяние, словно у меня отняли часть моего «я», причем самую важную. Меня мучит бессонница, предрассветные часы я провожу, скрючившись на кафельном полу ванной комнаты.

Юану не лучше. Он выглядит изнуренным, словно его выпотрошили, с клиентами разговаривает раздраженно, то и дело зевает. Мы все еще работаем вместе в его мастерской, но сидим спиной друг к другу, опустив голову, и друг на друга стараемся не смотреть.

Потом становится легче. Я все больше работаю дома, а Юан получил грандиозный проект в Данди, и ему приходится сидеть там в конторе с утра до вечера. Так мы выдерживаем четыре года. А потом – здрасте: у меня плохое настроение, депрессия. У Пола умерла мать, Эду поставили диагноз – болезнь Альцгеймера. Я работаю, пытаюсь не думать о горе, которое переживает Пол, не думать о том, что ждет впереди Эда. Мы с Юаном одновременно подходим к чайнику, наши руки соприкасаются. Я начинаю плакать. Он тащит меня в спальню, и весь оставшийся день мы валяемся в постели, блаженствуем, наслаждаемся физической близостью, наверстывая упущенное.

Три недели возобновленной любви, и вдруг мы делаем страшный промах. Сара и Элла едва не застают нас в постели. И снова мы все прекращаем. Это дается нелегко и болезненно, но мы это делаем. Проходит еще четыре года, и тут является Орла.