Книга Скелетжер Ловкач. Игра с огнем, страница 15 – Дерек Ленди

Валькирия с трудом скрыла усмешку.

— Не знаю, — ответил Скелетжер. — Не уверен, что ему когда-нибудь такое предлагали.

— Я попрошу! — заявил Казимир. — Он померяется со мной силой!

— О’кей, — задумчиво отозвался Скелетжер.

— Я приведу Вышегора, и мы поедем в вашей машине, а потом я померяюсь силой с мистером Счастливчиком! — Казимир улыбнулся и, широко шагая, удалился по коридору.

Валькирия и Скелетжер смотрели ему вслед. Потом переглянулись, но ничего не сказали. Да слова были и не нужны.

Казимир и Вышегор сидели на заднем сиденье бентли, и каждый раз, когда они в чем-нибудь не соглашались, Казимир, забывшись, тыкал партнера в грудь, а Вышегор всякий раз громко ругался по-русски, после чего извинялся по-английски.

Бентли затормозил у входа в многоквартирный дом, где помещалась библиотека Китайны.

— Спросить у нее что-нибудь конкретное? — спросила Валькирия, придерживая дверь.

— Просто узнай, нет ли новостей, — сказал Скелетжер. — И еще: не найдется ли книг о Гротеске? Лучше всего было бы руководство «Как убить Гротеска в три несложных этапа», что-нибудь в таком духе.

— Лень одолела?

— Есть немножко. Кстати, в собрании Гордона может найтись что-нибудь подходящее, так что попроси Таниту, пусть подбросит тебя туда. Она должна появиться с минуты на минуту. Расскажи ей, что нам понадобится для допроса, и смотри не заболтайся! Время дорого — мир в опасности.

— Я учту.

— Желаю приятно провести день, — подал голос с заднего сиденья Казимир.

— Обязательно!

Валькирия сверкнула улыбкой, выбралась на тротуар, и бентли уехал.

На лестнице девочка разминулась с человеком, который не отбрасывал тени. Когда добралась до четвертого этажа, Китайна Грусть как раз вышла на площадку, направляясь из библиотеки в свою квартиру.

— Валькирия! Как приятно тебя видеть.

Китайна была в светло-зеленой юбке, жакете цвета изумрудной пыли и с невероятно изысканным ожерельем на шее.

— Какое красивое! — восхитилась Валькирия.

— Правда? Это украшение стоило жизни двум прекрасным людям. Иногда я надеваю его в память о них… А иногда потому, что оно подходит к этой юбке. Зайдешь?

— Конечно.

Валькирия вошла в квартиру, и Китайна закрыла за ними дверь. Валькирия в жизни никому бы не призналась, что квартира Китайны приводит ее в восторг. Пушистый ковер с замысловатым узором, сдержанно-элегантное убранство, и даже город за окнами кажется милее и романтичнее, чем обычно.

Китайна взяла со столика пачку писем и бегло их просмотрела.

— Есть новости? — спросила она.

— Да не особенно. Я-то надеялась у вас что-нибудь узнать.

— Увы, и у меня ничего нового, хотя я ловлю даже самые незначительные слухи. Должна признаться, у меня в последнее время отвратительное настроение. Все, ради чего я старалась: моя библиотека, коллекции, влияние, — может в один миг пойти прахом.

— И наш мир заодно, — напомнила Валькирия.

— Да, неприятно. — Китайна снова положила письма на стол. — Хочешь выпить?

Валькирия нахмурилась.

— Шотландского виски и так далее? Нет, спасибо.

Китайна посмотрела на нее.

— Ах да, все время забываю, сколько тебе лет. Итак, к делу. Ты его уже видела?

— Кого?

— Барона, конечно.

— Нет, пока не встречала.

Китайна уселась в свое любимое кресло.

— Он необычный человек. Считает себя простым и прямолинейным. На самом деле — ничего подобного. Он такой же сноб, как Нефариан Змей, только тот был эгоистом и заботился исключительно о себе, а барон слепо и преданно служил Безликим, верил в них, и его больше ничто не интересовало.

— Вы так говорите, будто хорошо знали Мстигера.

— Разве Скелетжер тебе не говорил? Я тоже когда-то поклонялась Безликим.

У Валькирии разом отхлынула от лица кровь.

— Что?

Китайна улыбнулась.

— Очевидно, он тебе не сказал. Мы со Счастливчиком росли в семье, где чтили темных богов. Брат очень рано отринул эти убеждения, а мне на это понадобилось… чуть больше времени. Пока я поклонялась Безликим, я вступила в одну небольшую группу единомышленников, в которую входил и барон. Помнишь, я рассказывала, что опаснее всего — фанатики? Так вот, мы были еще страшнее.

— Я… я не знала.

Китайна пожала плечами.

— Я была молодая, глупая и высокомерная. С тех пор я изменилась. Поумнела.

Хозяйка рассмеялась. Валькирия еле-еле выдавила улыбку.

— А теперь, — продолжала Китайна, — ты опять сомневаешься. В конце концов, что Скелетжер говорил обо мне?

— Он… он сказал, что вам доверять нельзя.

— Правильно, Валькирия. Я с легкостью поставлю под удар своих близких ради собственной выгоды. Я плохой человек, моя дорогая.

— Тогда почему он с вами работает?

— Потому что ему самому приходилось меняться, к тому же он — не лицемер. Скелетжер не станет осуждать меня за прошлые грехи, пока я не возьмусь за старое. Война с Меволентом изменила всех, кто в ней участвовал. Каждый из нас обнаружил в себе такое, в чем неохота признаваться.

— А что нашел в себе Скелетжер?

— Гнев. Безудержную ярость. Его родные погибли у него на глазах, и, когда он восстал из мертвых, гнев восстал вместе с ним. У большинства людей ненависть такой силы способна пылать недолго, но Скелетжер, как всегда, исключение. Его ярость горела, не ослабевая.

— Что было дальше?

— Он исчез. Если хочешь знать мое мнение, я считаю, он увидел, на что способен, и понял, что перед ним выбор: позволить гневу пожрать себя или сразиться с ним. Он отсутствовал пять лет, а когда вернулся, ярость по-прежнему жила в нем, но прибавилось и кое-что другое. Целеустремленность. Он снова мог шутить. Очень кстати, на свете не так много мужчин, способных меня рассмешить. Вскоре мы узнали, что лорд Гадд погиб, а потом Скелетжер одолел барона, и коварные планы Меволента мало-помалу удалось распутать.

— Где же он был эти пять лет?

— Не знаю. Мы полагали, что он умер. Погиб во второй раз, понимаешь? Скелетжер вернулся как раз вовремя. На него всегда можно рассчитывать — в самый последний момент обязательно явится и спасет. В этом он неплохо наловчился.

Валькирия промолчала.

— Ну что, теперь тебе есть о чем подумать?

— Вроде того, — ответила девочка. В дверь постучали. — Это, наверное, Танита.

Обе встали. На площадке послышался приглушенный голос, потом — глухой удар.