Книга Обмани меня дважды, страница 42 – Мередит Дьюран

– Здравый подход к азартным играм… – заметил он. – Я с вами согласен: это отвратительное развлечение. Никогда не понимал его. – Герцог прикрыл слона ладьей, приведя Оливию в недоумение. – Разумеется, базовые принципы могут быть полезны где угодно. Взять хотя бы политику: что в этом деле успех, если не умение просчитывать удары противника, оценивать его способности, знать, когда надо попридержать ставки, а когда – поставить на кон сразу все?

Оливия чуть отодвинулась от стола и прищурилась, чтобы лучше видеть доску. Если он снова не начинает притворяться слабым игроком, то, возможно, еще есть вариант, что она не проиграет.

– Как приятно слышать, – рассеянно произнесла она, – что вести наши национальные дела – примерно то же самое, что играть в покер.

– Это в лучшем случае, – поморщившись, кивнул он. – В худшем – выяснять отношения, как на американском Западе.

– Полагаю, кто-то может захотеть, чтобы уж лучше вы играли. Или дрались на дуэли.

– Это почему же?

– Потому что вы нужны Англии. – Она сдвинула вперед пешку, чтобы его конь оказался под угрозой.

– Не будем возвращаться к этому, – спокойно проговорил Марвик. – Я только что убрал пистолет.

Оливия подняла на него глаза, дивясь тому, что герцог говорит о подобных вещах так спокойно. В ответ он печально улыбнулся, но улыбка пропала с его лица, когда он наклонился к ней.

– Как интересно, – сказал герцог. – Вы замечаете, что опускаете свои очки вниз, когда хотите посмотреть на что-то? Или на кого-то?

Оливия устремила хмурый взгляд на шахматную доску. Бертрам как-то говорил, что о человеке можно многое узнать, глядя на то, как он играет в шахматы. Ей было неприятно признавать, что он в состоянии высказать какие-то мудрые мысли, но резон в его замечании был: Марвик играл осторожно, долго обдумывая все возможные ходы. Но как только он принимал решение, то передвигал фигуру без дальнейших раздумий. И когда наступала очередь его противника…

– Так выходит, очки не помогают вам видеть лучше, миссис Джонсон?

Когда наступала очередь противника делать ход, он отвлекал его дурацкими замечаниями.

– Неучтиво поддразнивать противника, – сухо вымолвила Оливия. – Это же не игра в покер, как вы изволили заметить.

– Соблюдение учтивости – далеко не самая лучшая стратегия.

Оливия мрачно взглянула на него.

– Au contraire [5] , – сказала она. – Учтивость – ключ к вежливости, корректности, а корректность, в свою очередь, – это всегда хорошая стратегия.

– Боже мой, – спокойно проговорил Марвик. – Неужели вы нравитесь себе учтивой и благовоспитанной?

– Представить не могу, что вы иного мнения, – прищурившись, заметила Оливия.

Он беззаботно пожал плечами.

– Ну, как мне выразить свои мысли… Когда будете работать в другом месте, советую вам быть молчаливее, чем вы со мной.

Они говорили так, будто она уже оставила свое место. Возможно, все дело в его небрежном стиле общения. Герцог больше не заботился о том, чтобы держать с нею дистанцию. Правда, не сказать, что это беспокоило его.

В животе Оливии запорхали бабочки. Она тут же предложила им умереть.

Вновь склонившись над доской, Оливия подумала о спальне у нее за спиной, и о сундуке, который она должна обыскать до того, как ей найдут замену. Само собой, понадобится время, чтобы организовать собеседование с претендентками. Впрочем, если к претендентке будет приложена рекомендация от семьи друзей в виде фунтов стерлингов, то можно обойтись и без собеседования.

– Да, именно так, – кивнул Марвик. – Когда слуги молчат, складывается приятное впечатление. Это настоящее представление кротости, покорности и смирения, миссис Джонсон.

Оливия посмотрела на него.

– А вот теперь вы развлекаетесь.

Герцог усмехнулся.

– Вообще-то да, – сказал он, но внезапно на его лице появилось озабоченное выражение. Он посмотрел в окно, и его улыбка погасла.

Оливия почувствовала, что вызвало изменение его настроения. Герцог вспомнил, что играет роль затворника, для которого смех и компания недоступны. Через мгновение он выбросит ее и тем самым избежит проигрыша. Потому что несколько ходов уже показали, чем завершится игра на шахматной доске.

– Для того, чтобы ответить на ваш вопрос, – проговорила Оливия, – я должна сказать, что с большим уважением отношусь к учтивости и правилам этикета, я люблю их. Но понимаю, что всему свое место и свое время. Иногда, чтобы совершить добрый поступок, человек может и нарушить правила. – Она многозначительно помолчала. – Если бы не мое безрассудство, в этих комнатах сейчас не пахло бы так хорошо. И вы не читали бы в газете описание шахматных партий.

Герцог так пристально посмотрел на нее, словно ему было трудно вернуть свои мысли откуда-то издалека. Но потом на его губах промелькнула улыбка.

– Совершенно верно, – тихо промолвил он, а затем неожиданно потянулся, чтобы взять Оливию за запястье.

Она застыла, кончики ее пальцев замерли над королевой, во рту пересохло.

Он поднес руку Оливии к губам.

– Не только доброе дело, – прошептал он. – Вы не хотите двигать свою королеву.

«Отпустите меня», – хотелось ей сказать, но язык так и лип к нёбу, не давая промолвить ни слова.

– Чудесная ручка, – проговорил герцог и повернул ее руку, чтобы поцеловать ладонь.

Оливия отдернула руку, из ее груди вырвалось судорожное дыхание. Ей казалось, что ладонь горит в том месте, где он запечатлел поцелуй.

– Это… это не… – пролепетала она.

– Ваш ход, – перебил ее Марвик.

Оливия сжала лежащую на коленях руку в кулак.

– Зачем вы это сделали?

Герцог задумчиво улыбнулся.

– Лучше спросить, почему я, кажется, первый? Неужели там, где вы воспитывались и росли, мужчины были слепцами?

Шахматная доска превратилась в загадку. Оливия смотрела на нее, а сердце неистово колотилось в груди.

– Так где вы росли? – спросил он.

– Хватит! – Оливия встала. – Я…

– Хорошо. Сядьте! Я буду вести себя прилично. – Он говорил низким, успокаивающим голосом, словно понимал, что сделал с ней. Ее кожа все еще была покрыта мурашками. – Я также остановлю воображаемые часы, если вы не чувствуете, что попались на крючок. Подумайте хорошенько, прежде чем сделать ход.

Почему она снова села? Любопытство, предположила Оливия. С ней раньше никто не флиртовал.

Но неопытные альпинисты не начинают восхождения с альпийского Маттерхорна. Потакание любопытству – чудовищная глупость. Оливия это понимала, но сидела на месте, затаив дыхание, глядя на шахматную доску и чувствуя себя сбитой с толку; ее рука по-прежнему слегка дрожала.