Онлайн книга «Сказка для Агаты»
|
– Ой, я ж не знала, – тянет Лена. Агата как будто видела ее перед собой. Как она стоит, закусив губу, как кривит лицо. – Не знала, теперь знаешь. Бульвар пуст. Ветер гонит по дорожке скомканную салфетку. Холодный воздух забирается под куртку. Дурацкая осень со своими морозами! – Я в парикмахерской сижу. Дай мне час. Ты где? – Дура, что ли? Какая парикмахерская? – Сама такая! – Разобиженная Синявина сбросила звонок. Небо очень низкое. Это из-за туч. Они неуклюжими глыбами громоздились друг на друга, терлись боками, выжимая черноту. Обещали холодный дождь. Синоптикам на радость – не ошибутся. Облака ползли, перебирая верхушки деревьев, звеня антеннами высоких домов. Среди туч летал кто-то маленький и черный. От запрокинутой головы заломило в горле, словно туда ежик залез. Кисти рук покраснели, рождая ощущение звонкости – ударишь обо что-нибудь, и они зазвенят. Агата вскочила, взмахнула руками, чтобы согреться. Почему у куртки нет капюшона? Раньше это было не заметно. – Осторожней! – раздался жалобный голосок. Из-под ног шарахнулся коричневый комок. – Смотри по сторонам! Ходят как пьяные! Совсем никого не замечают! Кто-то соврал, что этого зверя зовут собака. Крошечная, попу от головы не отличишь. – Что же ты несешься? Старушка. Такая… из приличных. Вся в коричневом, как и собака. Тут же победно уселась на лавку. Шавка бросилась к хозяйке. – Иди, иди, не смотри! Агата дернулась, поняв, что слишком пристально разглядывает старушенцию. Ее лицо. Ее некрасивое старое лицо. Морщины. И это легкое подрагивание челюсти. Закрыла глаза. Не помогло. Она все равно видела. Злость встряхнула, заставила отступить. Собачка подбежала понюхать кроссовку. – Пошла отсюда, – угрожающе качнула ногой Агата. – Что ты! Что ты! – закудахтала старуха. Собака прыгнула мячиком туда-сюда, тявкнула и снова потянулась мордой к Агате. – А не отправились бы вы все! – Кулак сжался сам собой. Агата придвинулась к старушенции. – Ты что творишь?! Что?! – завизжала та. – Куда твои родители смотрят? Вырастили хулиганку! Безобразие какое! А? Как тебя зовут? Из какой ты школы? А? И это противное «А?» с длинным хвостиком. Все еще сжимая кулак, пошла по бульвару, пиная мысками кроссовок гравий дорожки. В душе всколыхнулось чувство несправедливости. Какого лешего эта старая вешалка на нее стала орать? Что такого сделала Агата, чтобы ей выговаривали? Перед глазами горячо полыхнуло, и Агата обернулась. – Коза драная! – крикнула. – Сдохнешь скоро! И собачка твоя. – Ах! Ах! – суетилась старуха. – Хулиганка! А? Убивают! – Тебя убьешь! Агата побежала. Холодный воздух обжигал легкие. Изморось обволакивала лицо, застилала глаза. Представила, что за ней сейчас мчится свора собак и толпа разгневанных старушек, чтобы остановить, скрутить и наказать. Остановилась – никого. На светофоре мелькнула проблесковым маячком полицейская машина. Неужели это за ней? Машина дождалась разрешающего знака и укатила прочь. Назло уезжающим полицейским, назло правилам Агата побежала через перекресток, заставляя легковушки сигналить, тяжелый грузовик – тормозить. Посмотрела вдоль дороги. Полицейская машина уехала. Просто уехала… и ничего. Никому до нее не было дела. Агата сделала последний шаг на тротуар. Водитель что-то крикнул из машины. На голову стали падать холодные капли дождя. Агата встряхнулась, прогоняя наваждение. Желудок болезненно сжался. Приличный парикмахерский салон у них в районе был один. Сквозь высокие витринные окна виднелась одинокая Синявина. Она сидела под колпаком, похожим на инопланетный шлем. – Ты чего сюда? – сделала страшные глаза Лена. Что у нее было – так это глаза. В остальном рыжая и бледная. – Ты красишься? – Агата уставилась на Синявину. Та была вся увешана пластинками фольги. Накрученные волосы топорщились, делая ее смешной. – Дура, это мелирование. – Лена подалась вперед, но вспомнила про колпак и села ровно. – Знаешь, как здорово будет! – Зачем тебе? В зеркале Синявина смотрелась чистым передатчиком с отражателями. А еще в зеркале обнаружилась чашка чая. Курился дымок. Два кубика сахара около белого бока. – Красиво! – Лена замерла, поведя глазами наверх. Что-то там высматривала. – Мне мать как раз деньги дала, я и пошла. Куда? Синявина перегнулась через подлокотник кресла, но Агата уже притянула к себе чашку, бросила сахар. В чае белые кубики расстроенно забулькали. – Тебе сейчас жидкость нельзя. – Агата шумно отпила. Горячий! Сладкий! – Тушь потечет. К походу в парикмахерскую Синявина подготовилась – накрасила ногти, подвела глаза. Надела короткую юбку и высокие сапоги. Все это отражалось в нескольких зеркалах. Поблескивали хромированные ножки приборов. Бликовала фольга. – Ты что? – округлила глаза Лена. – Мне как раз надо выпить горячего. Тогда прическа лучше лежать будет. Это закон. Перед стрижкой всегда надо хорошо поесть. Я как раз пообедала и пошла. В животе у Агаты заурчало. Она изучила дно чашки. Тепло быстро закончилось, опять захотелось есть. – Потратила бы деньги на дело. – На что? Мне отец добавил, я еще в магазин схожу. А хочешь, мы и тебя подстрижем? – Нет! – Агата поспешно поставила чашку обратно. – Ты давай, срок еще не прошел? Взлетать не пора? – Не, – расслабилась в кресле Синявина, – там таймер стоит, он запищит, когда время придет. – Запищит и задымится. – Да ну тебя! Чего пришла-то? – И много тебе дали? На пятьсот рублей можно было купить хороший бутерброд и напиток поядреней. И, конечно, мороженое. Но это потом. – А ты чего теперь не с Васьком? Он тебя бросил? – Нужен он кому! – Агата заскучала. В салоне было, конечно, тепло, но не сытно. – А с кем ты теперь? – Ни с кем. – А зачем ты Даше сказала, что мать в больнице? Агата посмотрела в окно. Теперь там шел хороший осенний дождь. Почему ее куртка без капюшона? – У меня не мать в больнице, а отец, – лениво заговорила она. – Мать не хочет, чтобы я с ним общалась, вот я и ходила потихоньку. А когда я еще могла ходить? Только утром, пока мать на работе. И чего я должна была говорить Даше? Она же знает, что у меня нет отца. – Ты общаешься с отцом? |