Книга Темная сторона медали, страница 15 – Сергей Мусаниф

– Отбыл домой на время, – ответил Палыч. – Сказал, что ему необходимо посоветоваться с маркизом Моро.

– Кто такой маркиз Моро?

– Шеф разведки Черной Цитадели.

– Главный шпион?

– Ага, – сказал Палыч. – Главный шпион. Мы с графом разговаривали о событиях этой ночи и пришли к выводу, что Хранители обнаружили тебя слишком быстро и слишком легко. И вычислили твоих приемных родителей тоже слишком быстро. Граф подозревает, что у нас может возникнуть внутренний кризис.

– Утечка информации, – догадался я.

– Кто-то стучит, – подтвердил Палыч. – Хотелось бы знать кто.

– Ты здорово насобачился в местном сленге, – сказал я. – Или у вас тоже есть стукачи?

– Нет, ты не понял, – сказал Палыч. – Кто-то стучит в калитку.

– Хранители? – спросил я.

– Хранители стучат в ворота, – сказал Палыч. – Тараном.

Местного участкового звали Васей.

Именно Васей и никак иначе. И звали его только для того, чтобы выпить.

Мятая форма всегда висела мешком на его угловатой фигуре, фуражка, несмотря на все усилия, постоянно съезжала на затылок, а пистолета с собой он не носил, потому что боялся потерять.

В общем, типичный деревенский мент. Главная Васина беда заключалась в том, что деревня находилась слишком близко к Москве. Начальству было на него наплевать, а дачникам нравилось спаивать представителя закона. Думаю, что через пару лет Васю уволят за профнепригодность. Если только «белочка» не посетит его раньше.

Именно он ломился в мою калитку. И поскольку был уже навеселе, ломиться мог хоть до вечера. Тем более что через щели в заборе он прекрасно мог видеть мою машину и понять, что я на даче.

– Это местный мент, – сказал я Палычу, забыв; что он прожил в этом мире достаточно долго для того, чтобы знать милицейскую форму. – Я с ним поговорю.

– Хорошо, – сказал Палыч.

Он проводил меня до веранды, достал из-под стола большую спортивную сумку, которую, очевидно, привез с собой ночью, и вытащил из нее тяжелый топор. Причем не плотницкий или, скажем, для колки дров, а обоюдоострый боевой топор, предназначенный для проламывания чужих голов и отсечения конечностей. Я присвистнул.

– Прикрою, – пояснил Палыч, устраиваясь около двери.

– Ну-ну, – сказал я и пошел открывать калитку. Из-за нее так пахнуло перегаром, что мне захотелось закусить.

– О, – воскликнул Вася, – Костик! Ты здесь?

– Здесь.

– Выпить есть?

– Нету.

– А полтинник до зарплаты?

– Это пожалуйста, – сказал я и полез в карман. Если дать ему выпить, он никогда не уйдет, а если дать ему денег, то сразу же свалит в магазин.

– Спасибо. – Полтинник сразу же исчез в пустой кобуре. – Ты меня фактически спас.

– Ага. – Согласно кивнул я в ответ.

– Я отдам, не сомневайся.

Я и не сомневался. Вася, сколь бы пьяным ни был, всегда помнил, сколько и у кого брал, и исправно возвращал долги. Это всех настолько удивляло, что одалживали Васе охотно. Наверное, ждали, когда его память наконец-то даст осечку.

– Ладно, – сказал я. – Бывай, Вася.

– Не, – сказал он, – постой. Чего-то я еще хотел.

– Да ну?

– Точно, хотел. Только забыл.

– Так заходи, когда вспомнишь, – сказал я и попытался закрыть калитку, но в щель тут же вклинилась Васина нога в неуставной кроссовке.

– Убери ногу, – сказал я, опасаясь, как бы Палыч не счел эту выходку за угрозу и не отчекрыжил бы Васе вышеупомянутую нижнюю конечность. Или еще чего-нибудь не менее ценное.

– Я вспомнил, – сказал Вася. – Мне звонили.

– Очень рад.

– Из Москвы, – сказал он, как будто мы находились не в двадцати километрах от города, а где-нибудь на Чукотке.

– Рад вдвойне.

– Из убойного отдела, – сказал Вася. – У них есть к тебе вопросы. Кого ты убил?

– Это их вопрос или лично ты интересуешься?

– Это лично я, – сказал Вася. – Меня просили узнать, нет ли тебя на даче. А я шел мимо, смотрю, тачка твоя стоит. Вот и узнал.

– Топай, звони в свой отдел, – сказал я.

– И потопаю, – сказал Вася. – И позвоню. Только это не мой отдел, а убойный. Костик, ты что, пьяный?

– Нет.

– А чего тогда тупишь?

– Я не туплю.

– Тупишь. Кого ты грохнул?

– Никого.

– Опять тупишь. Если ты никого не грохнул, с какой радости убойный тебя ищет?

– Тебе чего от меня надо, Вася? Ты меня арестовывать пришел?

– Не, – сказал Вася. – Ты опять тупишь. Я пришел узнать, здесь ли ты.

– Узнал?

– Узнал.

– Так и вали отсюда.

– Грубо, – сказал Вася.

– Разве это грубо? – спросил я. – Вот сейчас будет грубо. Пошел к черту.

Я толкнул его в грудь, и, видимо, это спасло нас обоих.

Я почувствовал жжение в правой руке в том месте, где ее охватывал Браслет, что-то сиреневое пронеслось рядом с моей головой и прожгло дыру в калитке. Если бы я не дернулся, такая дыра могла бы быть в моем черепе. Впрочем, если судить по ее размерам, черепа бы у меня просто не было вообще.

Палыч крутанулся на крыльце, и топор тяжелой хищной птицей покинул его руку и отправился в полет. Он легко пробил трухлявые доски забора и исчез на улице. Судя по хрусту и последовавшему вскрику, он во что-то попал.

Второй сгусток энергии должен был проделать дыру в моей груди, но к тому моменту, как он достиг места, где я стоял, я уже лежал в высоких сорняках и соображал, что делать дальше.

И тут мне на спину бросился Вася.

Ни разу в моей жизни я не сталкивался с ситуацией, когда драться приходилось всерьез. Я имею в виду, когда мой противник пытался не показать мне, что он круче, сильнее или трезвее, но стремился меня убить.

Именно этим занимался сейчас Вася. Он схватил меня за горло, по-прежнему сидя у меня на спине, и пытался то ли задушить, то ли свернуть шею. Хватка у этого щуплого на вид паренька была железная.

Первым делом я ударил его затылком в лицо. Три раза, пока не услышал хруст ломающегося носа. Потом пару раз наугад ткнул локтем в ребра, уперся руками в землю и со второй попытки перевернулся. Вася оказался между мной и землей, я еще дважды боднул его в лицо, и пальцы на моей шее ослабили хватку. Тогда я вцепился в них руками и принялся отрывать от себя. Над головой трижды коротко просвистели метательные ножи Палыча. Вася охнул и выпустил меня. Посчитав, что подниматься во весь рост еще рановато, я скатился с него и отполз в сторону. Вася же явно был не в себе, поскольку за мной не пополз, а, наоборот, поднялся. Только для того, Чтобы сразу же рухнуть обратно в траву с рукояткой ножа моего учителя, торчащей между глаз.