Книга Башня из красной глины, страница 4. Автор книги Михаил Ежов

— Хитро! — хмыкнул Дымин. — Если честно, мне трудно представить, чтобы убийца все это прочитал перед тем, как пойти кого-то грохнуть.

— Заметь, тут везде прослеживается общая идея.

Опер кивнул:

— Да, человека слепили из глины и вдохнули в него жизнь. Но я считаю, что у преступника уже должна была быть идея, как убить Марухина. Если он что-то и почерпнул из легенд, то детали. Никто не станет сидеть перед монитором и искать в Интернете, как бы поизощреннее грохнуть того, кого ненавидишь.

— Ну да, может, ты и прав. Все остальное тут на ту же тему.

— А вот это что? — Дымин ткнул дымящейся сигаретой в последний абзац текста.

— Снова из еврейской мифологии.

— Про Голема?

— Ага.

— Давай прочитаем, раз уж начали.

— Ладно. — Смирнов вздохнул. — Итак, в Праге бытует миф о глиняном человеке, Големе, чье имя переводится как «комок», «неготовое», «неоформленное». Чтобы сделать Голема, надо слепить из красной глины фигуру размером с десятилетнего ребенка. Оживить ее можно, вложив в рот Голема бумажку с начертанным символом «алеф», первой буквой алфавита, которой каббалисты придавали магическое значение.

Смирнов откинулся на спинку кресла и выразительно посмотрел на Дымина. Опер широко улыбнулся.

— Читай дальше! — кивнул он. — Похоже, нашли.

— Дай-то бог! — проговорил Смирнов, снова придвигаясь к экрану. — Так, где это у нас? Потерял. Ага, вот! Голем не умеет говорить и не обладает душой, однако он может выйти из-под контроля и убить своего создателя. Известна легенда о Големе, которого сделал рабби Лёв, чтобы защитить народ пражского гетто, и которая легла в основу романа Густава Майринка. По сути, действия человека, делающего Голема, повторяют сотворение Богом Адама, имитируют их. Однако наделить своего истукана душой маг не в силах, и это та грань, которую не в силах перейти человек, то, что отличает его от Господа.

Чтобы убить восставшего Голема, нужно изыскать возможность вложить ему в рот бумажку с символом «тав», последней буквой алфавита, — вместо «оживляющего» «алефа».

Смирнов отодвинулся от компьютера и с нескрываемым торжеством посмотрел на Дымина.

— Ну, как тебе это?

— По-моему, ты напал на след. Причем в первый же день.

— Следом это назвать трудно. Однако зацепка имеется. Если окажется, что эта закорючка на бумажке — «тав», то станет более или менее ясно, на чем основывается наш убийца.

Дымин кивнул:

— Вот только Марухин — не Голем, а человек. В смысле, был человеком до того, как его прикончили.

— Все зависит от точки зрения, — возразил Смирнов. — Если убийца считал, что у жертвы нет души, то Марухин вполне подходил на роль как бы недоделанного человека.

— Для того чтобы составить такое суждение, преступник должен был следить за ним или знать лично. Может быть, они общались каждый день, например на работе.

— Или он просто слышал о Марухине от кого-то. Вероятнее всего, не раз.

— То есть обсуждал его с кем-то?

— Не обязательно. Мог просто присутствовать при чужих разговорах.

— Надо выяснить, что за фрукт был этот Марухин, — предложил Дымин.

— Да, возможно, ключ к мотивам убийцы — в личности жертвы.

— Я этим займусь. Возьму пару ребят, и вместе мы опросим всех его знакомых и сослуживцев. К завтрашнему вечеру постараюсь составить для тебя его портрет. Не психологический, конечно, а просто на основе мнений.

— Возможно, его убил один из тех, с кем вы будете разговаривать, — заметил Смирнов. — Так что внимательно слушайте: вдруг кто-то попытается что-то скрыть или исказить его личность.

— Типа, если все скажут, что Марухин был бездушной сволочью, а один начнет признаваться ему в пламенной любви, то это наш клиент? — усмехнулся Дымин.

— Не обязательно. Но вполне возможно. Во всяком случае, такого человека мы сразу возьмем на заметку, ясно?

Опер кивнул:

— Конечно. Давай проверим символ.

— Ладно. Я введу в поиске «Тав», посмотрим, что вылезет. Ага, двадцать вторая буква еврейского алфавита, начертание… Бинго! — торжествующе воскликнул Смирнов, не удержавшись. — Это никакое не «П», это знак, который убивает Голема.

— Точняк! — восхищенно протянул Дымин, сравнивая изображение на экране с тем, которое было на ксерокопии. — Слушай, а ведь мы уже сейчас можем сузить круг подозреваемых.

— Каким образом?

— Судя по всему, наш убийца — еврей!

Оба полицейских прыснули.

— Дурень! — сказал Смирнов. — У нас на руках труп и псих, который почти наверняка начитался Майринка, а ты прикалываешься!

— Стой! — посерьезнел вдруг опер. — Начитался, говоришь? А ведь ты, может, прав. Вряд ли на убийцу произвела впечатление легенда о Големе сама по себе. А вот если он узнал о ней из романа…

— Да, это вполне вероятно, — согласился Смирнов. — Вот только это тоже вряд ли поможет нам сузить круг подозреваемых.

— Да, шансов мало, но кое-что сделать можно.

— Проверить библиотеки?

— Благо они сейчас все переведены в компьютерную базу.

— Ладно, поручи кому-нибудь узнать, кто брал роман Майринка, а заодно и другие книги о Големе в течение последних… ну, скажем, двух лет. Вряд ли человек решился на убийство сразу по прочтении, но и за более долгий срок он уже, я думаю, перегорел бы.

— Я скажу Павлову, чтобы проверил библиотеки. Но сначала сделаю подборку книг о Големе.

— Хорошо, — согласился Смирнов. Он чувствовал, что дело пошло. — Если убийца зациклился на Големе, он должен был изучать его. Как я понял, процесс оживления основан на каббале. Включи ее в список тех, которые Павлову придется просмотреть.

— Лады, сделаю. Что еще?

— Пока, наверное, все. Так сразу ничего в голову не приходит. Завтра Тумарин пришлет анализ глины. Будем надеяться, ему удастся установить, откуда она.

Дымин кивнул.

— И никакой консультации с профессором не надо, — добавил он. — Если есть Интернет.

— Нет, с Викандровым я завтра все равно встречусь, — покачал головой Смирнов. — На всякий случай. Такие люди всегда знают то, что ты нигде не прочитаешь.

— Это точно! — усмехнулся Дымин. — Помню, у нас на третьем курсе был такой…

— Думаю, на сегодня хватит, — перебил его Смирнов. — Воспоминания оставь на потом. А я лично поеду домой отсыпаться.

— А я составлю список, перешлю его Павлову и тоже свалю, — пояснил опер, ничуть не обидевшись.

— Тогда до завтра.

— Давай.

Выйдя из участка, Смирнов сел в машину, но сразу заводить мотор не стал. Вместо этого, он достал лекарство от никотиновой зависимости и проглотил таблетку, запив из пластиковой бутылки, которую для подобных случаев всегда держал в бардачке. Посидел минуты две, обдумывая то, что они с Дыминым только что выяснили. Везет же ему на психов! И что они так облюбовали его родной район? Всего два года назад он раскрутил дело психа, потрошившего людей, и вот теперь ему, судя по всему, придется столкнуться с новым кошмаром. Впрочем, возможно, это единичный случай и убийца просто канет в Лету. Так бывает чаще всего. Но интуиция подсказывала следователю, что смерть Марухина — только начало. Что человек, уничтожающий Големов, не остановится на одном трупе, он будет продолжать. Возможно, он вообразил себя мессией, который должен очистить мир от «недочеловеков», лишенных души, или что-нибудь еще, но то, как было обставлено убийство, попахивало идеей фикс. Это чувствовалось за версту.